К утру 8 ноября на выходах с Литовского полуострова загорелся упорный бой. В то же время 51-я стрелковая дивизия приступила к артиллерийской подготовке штурма Турецкого вала.

Атака 51-й стрелковой дивизии на Турецкий вал была отбита. Снова атака была предпринята около полудня в предшествии 15 броневиков, которые около 11 ч. двинулись в бой от с. Преображенка на ворота Турецкого вала. Эта атака должна была увлечь за собой пехоту 51-й стрелковой дивизии, которая залегла в 400 шагах от вала. Но пехота, бросившаяся было вперед, была пригвождена к земле огнем неприятельской артиллерии. Зато не удалась и контратака двух полков Дроздовской дивизии в районе Караджанай. Добившись небольшого частного успеха, эти полки в конце концов частично положили оружие и сдались 153-й и 155-й стрелковым бригадам, несмотря на то, что эта атака была также поддержана броневиками.

Прорыв красных на территорию Крыма привел в движение глубокие резервы противника. Он повернул из Симферополя обратно на Джанкой 6-ю пехотную дивизию и двинул на Перекопское направление части Марковской дивизии, Корниловскую дивизию и конный корпус Барабовича из района Джанкоя. К концу дня 8 ноября части Марковской и Корниловской дивизий уже подходили к тыловой юшуньской позиции. Конный корпус Барабовича приближался к выходам с Литовского полуострова… Белым не только не удалось сбросить их с Литовского полуострова, но и не удалось воспрепятствовать их распространению в тыл Турецкого вала в направлении на Армянский базар. Положение бригады Дроздовской дивизии на Турецком валу в связи с этим становилось опасным, а потому в ночь с 8 на 9 ноября противник приступил к очищению Турецкого вала. В его распоряжении теперь оставалась тыловая юшуньская позиция, опираясь на которую он решил сделать последнюю попытку для ликвидации прорыва красных сил на Литовском полуострове. Это решение и привело к упорным боям за Литовский полуостров в день 9 ноября, причем обе стороны успели здесь усилиться за ночь.

У красных на Литовский полуостров переправилась армия Махно. У белых на юшуньской позиции уже устраивались части Корниловской и Марковской дивизий, а к выходам с Литовского полуострова подошла голова конного корпуса Барабовича…

Ночь с 9 на 10 ноября обе стороны использовали к дальнейшему своему усилению на Перекопском перешейке. Все преимущества в этом отношении были на стороне красных: на Литовский полуостров они выводили 16-ю кавалерийскую дивизию 2-й конной армии, которая успела уже сосредоточиться в районе Строгановки, а на усиление 51 — й стрелковой дивизии выдвигали из резерва Латышскую дивизию. Белые же могли усилить свое положение только несколькими юнкерскими частями. Части Марковской дивизии сменили Дроздовскую дивизию на перешейке между озерами Старое и Красное… Утверждение красных на Литовском полуострове означало выигрыш для них операции. Они получали возможность вести ее в темпе последовательного нарастания своих усилий, вводя в дело свои многочисленные резервы, тогда как белые в борьбе за выходы с Перекопского перешейка и Литовского полуострова израсходовали уже все свои резервы. День 10 ноября начался под знаком проявления наступательной инициативы красными и на Юшуньском, и на Адаманском направлениях…

День 11 ноября ознаменовался последней отчаянной попыткой противника восстановить свое положение на Литовском полуострове и выйти в тыл красным на Армянский базар. Противник собрал на Литовском полуострове против наших частей кулак из II армейского корпуса, конного корпуса Барабовича, остатков бригады Фостикова и Дроздовской дивизии.

Этот кулак с рассветом обрушился на нашу группировку на Литовском полуострове, отбросил ее почти на самую оконечность полуострова, и конный корпус Барабовича начал уже приближаться к Армянскому базару, выходя таким образом в тыл Юшуньской группы красных. Но эта последняя в свою очередь внезапным ударом прорвала последнюю линию юшуньской позиции и начала выходить в тыл группе белых на Литовском полуострове, что вынудило белых к поспешному отступлению под прикрытием заслона из Терско-Астраханской кавалерийской бригады.

Прорыв юшуньской позиции имел не только тактические, но и оперативные последствия: он знаменовал ликвидацию последнего организованного сопротивления белых и выход красных армий на широкие просторы крымских степей из узин Перекопа. Значение прорыва увеличивалось еще совпадением его по времени с прорывом 30-й стрелковой дивизии красных на Джанкойском направлении, ликвидировать который также не удалось белым.

Врангелю ничего больше не оставалось делать, как начать свой отход к портам посадки, что он и поспешил исполнить…»

По утверждению Врангеля в интервью, данном представителям русской и иностранной печати сразу по прибытии в Константинополь, «всего на Перекопских позициях армия потеряла половину своего состава (то есть около 22,5 тысячи человек. — Б. С.), из коего около 5 тысяч убитыми», а с советской стороны убитых было как минимум вдвое больше.

Уже зная, что предстоит эвакуация, Врангель 28 октября прибыл в Севастополь и сделал заявление представителям русской и иностранной прессы: «Армия, сражавшаяся не только за честь и свободу своей родины, но и за общее дело мировой культуры и цивилизации, армия, только что остановившая занесенную над Европой кровавую руку Московских палачей, оставленная всем миром, истекает кровью…»

По свидетельству H. E. Какурина, вслед за этим белые стали быстро отходить к портам. Отступающим удалось значительно оторваться от Красной армии: «Рассредоточив свою погрузку по всем портам Крыма, Врангель в течение 5 дней, с 10 по 15 ноября, успел произвести эвакуацию своих главных сил и беженцев в количестве до 83 тысяч человек». Когда 15 ноября красноармейский авангард 6-й армии вступил в Севастополь, он застал там уже местный ревком, так как последние суда противника ушли из него 14 ноября. Правда, были брошены почти все военные запасы, отставшие части и большое количество беженцев. 16 ноября войска Красной армии заняли всю территорию Крыма.

Какурин считал, что оборона крымских перешейков могла бы затянуться на более долгий срок, если бы были лучше учтены свойства местности (в частности, осушение Сиваша под влиянием ветров) и в соответствии с ними распределены войска (слабый отряд Фостикова не поставлен на опасном направлении). Однако даже если бы Литовский полуостров защищало более сильное соединение, его оборона в лучшем случае продлилась бы еще несколько дней — превосходство красных было слишком велико. Врангель пытался усилить угрожаемые направления за счет перегруппировки, но не успел ее завершить до начала советского наступления. Поэтому перегруппировка только ослабила Русскую армию в момент отражения первого советского удара. Вероятно, Слащев был прав, когда предлагал оставить войска на тех местах, куда они отступили из Северной Таврии.

Советский историк также полагал, что заранее разработанного плана эвакуации у Врангеля не было, как его не было у Деникина. Сравнительно более успешное ее проведение историк объясняет тем, что первый имел в своем распоряжении несколько портов, тогда как второй вынужден был производить эвакуацию только из одной точки — Новороссийска.

На самом же деле план эвакуации у Врангеля существовал и начал постепенно претворяться в жизнь еще в период отступления из Северной Таврии. Епископ Вениамин вспоминал, как барон на последнем заседании правительства заявил, что еще в июле благоразумно дал приказания о подготовке кораблей: «Нужно было мобилизовать все суда, способные плыть через Черное море. Обеспечить их топливом, водой, пропитанием и надежным составом обслуживающих лиц. Распределить суда по разным портам — от Керчи до Евпатории, заранее дать расписания военным частям, где кому садиться, и самому уехать последним. Этим заведовал, кажется, скромный генерал Шатилов».