В написанном в те же дни обращении «К населению Сибири» подчеркивалась обусловленность сибирской автономии, ее важность для всероссийской демократии: «В эпоху безвластия, в эпоху распада Государства Российского, Временный Сибирский Областной Совет волей Чрезвычайного Съезда народов Сибири, советов, земств, городов принял на себя высокое ответственное обязательство возможно скорого осуществления Автономии Великой Сибири… Временный Сибирский Областной Совет именем свободной отныне Сибири призывает к полному немедленному прекращению гражданской войны, призывает весь сибирский народ не ослаблять общереволюционного фронта и в то же время встать на защиту Сибирской власти, на борьбу за Всесибирское Учредительное Собрание». Показательно, что в этой оценке Советы не назывались «самочинными» организациями, но и не определялись в качестве единственных органов власти, сочетающих в себе полноту исполнительной, законодательной и судебной власти, а лишь как элемент всесибирской (в данном случае) демократии. Но подобный статус, разумеется, не устраивал большевистских представителей в Советах, добивавшихся установления советской власти как единственной системы управления, как во всероссийском, так и в региональном масштабе.

Временный Сибирский Совет вел работу по подготовке созыва Всесибирского Учредительного Собрания и разработке комплексной системы автономного политического курса, утверждение и реализация которого предполагались после создания постоянно действующих структур центрального и местного управления в Сибири. С участием профессуры Томского Университета (первого сибирского вуза) было создано Юридическое Совещание, поставившее целью разработку статуса и полномочий Областных органов власти. Подчиненные Временному Совету Финансово-экономический (разрабатывал первый общесибирский годовой бюджет), Военный и Национальный Советы, занимавшиеся разработкой различных законопроектов, также опирались на научные силы Томского Университета. Показателен план работы Национального Совета, составленного на основе представительства «всех рассеянных национальностей и каждого организованного туземного племени Сибири». Согласно этому плану Совет должен был «защищать интересы национальностей и всех туземных племен Сибири, в частности», «широко распространять идеи областничества», «проводить красной нитью идею мирного, братского сожительства всех народов и племен Автономной Сибири и стремиться к федеративному устройству Сибири в будущем». Позднее, в 1919–1920 гг., многие законопроекты, разрабатывавшиеся в Национальном Совете, были продолжены в Туземном отделе МВД Российского правительства в Омске.

Началось формирование Сибирской армии на основе фронтовиков – уроженцев Сибири. Командование сибирскими частями должен был осуществлять командующий Румынским фронтом генерал Щербачев, а в Киеве начал свою работу Сибирский военный комиссариат во главе с будущим военным министром, депутатом Учредительного Собрания от Румынского фронта подполковником Краковецким.

Даже в большевистском Петрограде легально начала работу т. н. «областническая группа сибиряков», обозначившая среди своих целей, в частности, «установление связи с посольствами и краевыми властями по организации кредитной, технической и иной помощи», «содействие отправлению в Сибирь интеллигентных сил и организаций», «подыскание и подготовку материалов для текущего законодательства и политики». Сибирские структуры добились установления двусторонних отношений с Украиной, автономными Киргизией и Туркестаном.

На местах Областной Совет пошел по пути создания подотчетных т. н. «эмиссариатов», выполнявших административные функции на время отсутствия прямой связи с Областным Советом или правительством. Позднее на основе Томского эмиссариата начал работу Западно-Сибирский Комиссариат.

Примечательно, что в качестве основы для созыва сибирской Конституанты было решено воспользоваться техническим аппаратом, использовавшимся при выборах во Всероссийское Учредительное Собрание. В 1919 г. положение о выборах в Национальное Учредительное Собрание также стало основой для выборов Всесибирского Учредительного Собрания, но уже в 1917 г. было решено принять за основу регионального избирательного закона нормы выборов всероссийской Конституанты. Все окружные избирательные комиссии получили указания – «принять меры к сохранению повсеместно избирательных списков, бумаги, конвертов и проч.».

Разгон Всероссийского Учредительного Собрания был резко осужден областниками. Временный Совет (за подписью Дербера) отправил Совнаркому специальную телеграмму (7 января 1918 г.) с требованием «немедленной передачи государственной власти в стране Всероссийскому Учредительному Собранию». «Узурпация власти Учредительного Собрания народными комиссарами приведет к крайнему обострению в отношениях Сибири с Петроградом. Власти узурпаторов Сибирь не признает». Соглашаясь фактически с «низложением» Временного правительства в октябре 1917 г., сибирские областники уже не могли примириться с разгоном Учредительного Собрания, ведь их расчеты на признание сибирской автономии всероссийской Конституантой оказались под угрозой.

Тем не менее противостояние областников с советской властью привело к распаду потенциально возможного «общедемократического блока». В последней публичной декларации – «наказе» для предполагаемого сибирского правительства – СОД наметила основные направления будущей внутренней политики Сибири. В сущности, это было провозглашение социалистических программных тезисов применительно к региональным условиям: «провести в жизнь принятый Всероссийским Учредительным Собранием закон о безвозмездном выкупе всех земель… в общенародное достояние», «провести начало национализации… организацию общественного контроля и регулировки», «установление государственного контроля над банковским делом», «осуществление… 8-часового рабочего дня», «общее и специальное образование за счет государства», «проведение социальных мероприятий по защите и сохранению туземных племен», «предоставление экстерриториальным народностям – в пределах общегосударственных законодательных норм – права объединения автономных общин на правах юридического лица и полной национально-персональной автономии во всех областях национальной жизни».

Некоторые положения, продекларированные Думой (в отношении самоуправления, национальной политики), получили свое развитие во внутренней политике Временного Сибирского правительства и Российского правительства в 1918–1919 гг. (1).

После разгона Областной Думы началось формирование тайных военных организаций. По оценке М.А. Кроля, «вооруженная борьба с большевиками после октябрьского переворота везде кончилась поражением социалистических и демократических элементов. Бесчисленное множество восстаний юнкерских и офицерских было подавлено с необычайной жестокостью. Силы большевиков росли с каждым днем, а силы их противников были ничтожны». Центры военного подполья в Сибири отличались друг от друга. По оценке Серебренникова, «выброшенные из рядов армии, лишенные службы и заработка офицеры, особенно молодые из них, составляли ту среду, в которой рождаются заговоры и восстания и которая выдвигает мстителей за поруганную честь Родины и собственное унижение». Общей чертой являлась их «опора» на структуры бывших военных округов (Западно-Сибирского военного округа с центром в Новониколаевске и Восточно-Сибирского с центром в Иркутске). Поэтому если на Юг России офицерство отправлялось с определенной целью – поступить в ряды Добровольческой армии, то в Сибирь «при большевиках пробиралось и оседало… офицерство, имевшее какую-либо связь с этим обширным краем». В Западной Сибири военное подполье опиралось на станицы Сибирского казачьего войска, а также полковые ячейки «сибирских стрелков», которые, по замечанию одного из участников белого подполья, поручика Б. Б. Филимонова, «неизбежно должны были… сыграть роль тех основных ядер, к которым примкнули более многочисленные, но в то же время и более разрозненные офицеры иных полков старой Российской армии».