litbaza книги онлайнИсторическая прозаКарузо - Алексей Булыгин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 132 133 134 135 136 137 138 139 140 ... 145
Перейти на страницу:

Вечером того же дня Энрико пришел в сознание. Теперь он уже не мог не понимать, что находится между жизнью и смертью. Родольфо Карузо рассказывает: «Тем временем лихорадка отца продолжала усиливаться. У папы с дядей Джованни состоялся конфиденциальный разговор, и когда он закончился, дядя попросил меня помочь найти кислородную подушку. Услышав это, я почувствовал, как у меня защемило сердце, но мой оптимизм не позволял мне сдаваться. Я не паниковал и не воспринимал ситуацию как неизбежную катастрофу. Пока мы ехали, Джованни рассказал мне, о чем отец говорил ему накануне в Сорренто:

— Джованни, завтра я еду в Рим. Мне будут делать операцию, но я не знаю, что из этого всего выйдет. Но прежде чем я уеду, я положу в Неаполитанском банке по миллиону лир для каждого из вас: для тебя, Родольфо, Мимми, так чтобы вы имели поддержку, если операция закончится неудачно. У Дороти уже есть сейф в банке, где она хранит драгоценности, а вы ничего не имеете. Я думаю, мои наследники не будут возражать. Но это я делаю, дабы не сглазить ситуацию.

Нужно помнить при этом, что отец был простодушно-суеверен. Мой дядя попробовал возразить, но мнение отца было окончательным.

Когда мы вернулись с кислородной подушкой, в номере царил неописуемый беспорядок. Отца продолжало лихорадить, но он сохранял феноменальную ясность рассудка и ни на минуту не терял контроля над мыслями. Он так обильно потел, что его приходилось перемещать с одной кровати на другую каждые полчаса, чтобы заменить совершенно мокрые простыни на сухие. Его мучила жажда, и он постоянно пил минеральную воду.

— Я чувствую себя совсем больным. На этот раз мне будет трудно ехать, — сказал он.

Наступил вечер, но я не хотел уходить из комнаты отца. Марио и я провели ночь, перенося отца с кровати на кровать. В промежутках мы по очереди немного отдыхали. Дороти не оставляли друзья, всячески пытаясь ее утешить.

Около пяти утра я почувствовал странный аромат — какой-то запах распада или разложения. Амедео Канесса, старый друг семьи, осторожно прикоснулся ко мне и попросил выйти из комнаты, куда в этот момент входил монсеньор Тонелла. Он был большим другом отца и, как я узнал впоследствии, причастил умирающего и отпустил ему грехи.

Пока у постели отца был священник, я стоял в соседней комнате в каком-то оцепенении — как от полного истощения, так и от невыносимых терзаний. До самого последнего момента я надеялся, что Бог сотворит чудо. Мне казалось просто невозможным, что мой отец — такой хороший человек, столь дорогой для меня, такой скромный, спонтанно щедрый и благородный, — мог быть в смертельной опасности…

В момент, когда я был уже в полубессознательном состоянии, все еще питая надежды, я услышал сдавленный крик Доры:

— Рико! Рико!!

Я мгновенно понял, что произошла катастрофа.

Вырвавшись от пытавшихся меня удержать, я вбежал в комнату — и как раз вовремя, чтобы увидеть, как папа закрыл в последний раз глаза…

Я чувствовал себя так, словно меня ударили обухом по голове. Я ничего больше не понимал. Помню только, что Дору и меня силой уволакивали из комнаты. Я цеплялся за спинку кровати, Дора кричала, как сумасшедшая, после чего упала в обморок…»[432]

Энрико Карузо скончался в 9 часов 07 минут 2 августа 1921 года в номере неаполитанской гостиницы «Везувий» в возрасте сорока восьми лет. О последних минутах его жизни рассказывает Дороти: «Я услышала, как стенные часы пробили девять. Энрико открыл глаза и посмотрел на меня.

— Дора… я… хочу… пить…

Он закашлялся.

— Дора… они… снова… будут делать мне больно?..

Он начал задыхаться.

— Рико, родной. Не бойся. Все будет хорошо.

— Дора… я… не могу… вздохнуть…

Я увидела, как закрылись его глаза и упала рука. Закрыв лицо руками, я подумала: „Наконец-то ему хорошо“. Мне хотелось выйти на воздух, но я знала, что меня никто не поймет. Откуда-то неслись звуки рыданий. Бормоча молитвы, вошли две монашки. Я поднялась и вышла, боясь оглянуться назад…»[433]

Книга Дороти «Энрико Карузо: его жизнь и смерть», ставшая «канонической» для последующих биографов, была опубликована в США в 1945 году, то есть спустя более двадцати лет после смерти тенора. Но о последних минутах жизни мужа Дороти рассказывала до этого дважды. Впервые — в интервью газете «Нью-Йорк таймс» 5 августа 1921 года. В нем она говорила, что последние слова Карузо были: «Дай мне уснуть…» После чего, продолжает Дороти, Карузо заснул и больше не просыпался.

Спустя семь лет, в первой книге воспоминаний о муже «На крыльях песни» («Wings of Song», 1928), Дороти передает последние слова мужа уже иначе: «Дора! Не дай мне умереть!.. Дора… До-pa… До… ра!..»[434]

Не стоит удивляться этим разночтениям. В те страшные минуты Дороти переживала катастрофу и, разумеется, не вполне адекватно воспринимала происходившее. Спустя два десятка лет, когда переживания для нее уже не были в такой степени травматичными, она смогла более рационально подойти к ужасному эпизоду и описать его с потрясающей художественной достоверностью. Ко всему прочему, смерть мужа внесла разлад в отношения итальянских и американских родственников Карузо, длившийся многие годы. Огромное состояние Энрико стало предметом ожесточенного дележа, и Дороти в этой ситуации необходимо было отстаивать интересы и свои, и Глории. Поэтому в ее книге немало «концептуальных» моментов, которые должны были подтверждать, что именно Америка и американская семья были для Карузо главными жизненными ценностями. Все, что было связано у мужа с Италией, по мнению Дороти, вносило деструктивное начало в его жизнь и, более того, стало причиной его смерти. Она возложила вину за преждевременную кончину мужа на итальянских докторов: «Прошло несколько дней, пока я узнала, отчего умер Энрико. Причина заключалась не в воспалении почки, а в перитоните, развившемся от прорыва в брюшную полость абсцесса, находившегося там, где я предполагала. Операция, на которой я настаивала, могла спасти его.

Было бесполезно предъявлять претензии Бастианелли. Врачи могут ошибаться. Что же касается неаполитанских врачей, то их невежество и высокое положение больного ввергли их в такой страх, что они не осмелились взять на себя ответственность за последствия операции…»[435]

В Италии же, однако, считали, что Энрико недолечили именно американские врачи. Так, Пуччини писал американке Сибилл Селлигман, после того как ее исцелил итальянский врач: «Бедный Карузо! Какая трагическая судьба! Я чувствую себя ужасно несчастным — можно сказать, итальянский доктор вылечил Вас, а американские доктора убили Карузо!»[436]

1 ... 132 133 134 135 136 137 138 139 140 ... 145
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?