Во время беседы зашел сам министр — Поль Ильку. Ильку сказал, что был болен и официально не выходил еще на работу, но пришел познакомиться. Разговор начался с книги Шинко «Роман одного романа», где автор плохо, как-то двусмысленно отозвался о Бабеле, назвал его японским шпионом (поверив Константину Симонову, который за рубежом повторял вымыслы НКВД), обвинял в стукачестве из-за знакомства с Ежовым. Ацель Дьёрдь сказал мне, что из-за этого отказал Шинко в приеме и запретил переиздание его книги в Венгрии. Он рассказал, как высоко чтут Бабеля в Венгрии, расспрашивал о постановке пьесы «Закат», о моем впечатлении о стране. В заключение спросил, не может ли он быть чем-нибудь полезен.

Вессели попросил предоставить нам машину для поездки по стране.

Получив приглашение от Дьёрдя побывать в Венгрии летом с дочерью, я распрощалась, и мы с Вессели поехали в гости к знаменитому поэту Дьюле Ийешу. Супругу Ийеша звали Флора, она славилась как муза многих поэтов, которой посвящено немало стихов. Сам Ийеш — некрасивый, грубоватый, с загорелым лицом и седыми волосами — рассказал мне, что только что вернулся из Франции, где у него был разговор о Бабеле с Андре Мальро. Мальро говорил Ийешу, что Бабель продолжил классическую литературу, и не только русскую, но и французскую, и что дальнейшее развитие литературы должно вести свою точку отсчета от Бабеля, так как все то, что было после него («включая нас, французов»), ничего не стоит.

Министерство культуры сдержало свое обещание и прислало нам с Вессели машину для поездки по стране, вдоль Дуная по так называемой Дунайской дуге. Еще в пределах Будапешта мы проезжали древнюю римскую столицу Аквинкум провинции Таннония. Там в то время велись раскопки огромной полукруглой арены. Через тоннель в горе мы въехали в Вышеград. На вершине горы — руины великолепной старинной крепости, окруженной крепостной стеной. У подножия горы велись раскопки дворца короля Матиаса. Прижатый к горе дворец фасадом выходил на Дунай. Археологи открыли там великолепный фонтан розового мрамора; чудные плиты полов отлично сохранились.

Посетили мы и Эстаргон, колыбель католичества. На высоком месте стоял громадный храм, подавляющий своим великолепием и высотой (122 метра). Интерьер храма хорошо сохранился; в храме служба. Холод в храме стоял ужасный — он не отапливался. Зашли мы и во дворец кардинала, где в то время расположен был один из лучших по собранию картин на религиозные темы и икон музей христианства. На стенах — католические иконы и гравюры Дюрера, в витринах — церковная утварь, посуда из фарфора и чаши из серебра.

По городу ходят священники в длинных одеяниях. Крепостные стены XII века укрепляют со стороны Дуная гору, на которой стоит храм. У входа в храм — много исторических памятников, статуи кардиналов. В каждом дворике — мраморные или гранитные останки древности.

Вессели рассказал мне, что последний венгерский кардинал живет при американском посольстве, ему выделены две комнаты, обслуживает там четырех католиков-американцев. Кардинал настаивает на возвращении ему всех былых привилегий.

На противоположном берегу Дуная уже Чехословакия. Хорошо видно розовое здание погранохраны. Дорога, по которой мы ехали, ведет до самой Вены, до нее отсюда всего полтора часа езды. С противоположного берега послышался бой башенных часов, и у меня возникло странное ощущение от необычной близости западного мира.

В городке Тата, на родине Вессели, стоит старинный замок Эстергази. Княжеский замок XVI века отлично сохранился; он расположен над озером и окружен крепостной стеной и рвом, который наполнялся водой из озера. Оказалось, что отец Вессели из кожевников, предки его работали на князя. Кожи дубились неподалеку от замка в воде из этого же озера.

Обратный путь в Будапешт мы совершили по другой дороге, ведущей через угольный бассейн страны. Видели город, построенный для шахтеров. Бросались в глаза большие новые многоквартирные дома, благоустроенные детские учреждения, клубы, больницы и магазины. Кое-где сохранились и отдельные домики. Так мы проехали по всему угольному бассейну. Время от времени высоко в горах виднелся бронзовый орел с распростертыми крыльями — эмблема Венгрии.

На следующий день, заглянув в издательство, где печатался неопубликованный ранее рассказ Бабеля «Фроим Грач», мы с Вессели отправились в гости в семейство Гидашей. Антал Гидаш — разжиревший и немного важный сановник, его жена — дочь революционера Бела Куна, Агнеш. По словам Вессели, в Венгрии Гидаш как писатель совсем не ценится. В России его переводили талантливее, чем он сам писал. Но вместе с Агнеш Гидаш составил антологию венгерской поэзии, за что им благодарна венгерская интеллигенция. Агнеш — переводчица. Мать ее, живущая этажом ниже с братом Агнеш, опубликовала книгу о Бела Куне.

Незадолго до отъезда из Венгрии я целый день посвятила будапештскому метрострою. Начался этот день с приема у директора метрополитена товарища Хидвеги. На прием были приглашены и метростроевцы. Вессели представил меня присутствующим и ушел, передав меня на попечение нового переводчика, моего бывшего студента Тибора Хонвера. Метропроектовцы показали мне проект строящейся линии будапештского метро. Докладывали несколько человек: фамилия моя им была известна, очевидно, по моей книге, а может быть, и по рассказам студентов и аспирантов, учившихся в МИИТе.

После ознакомления с проектами я поблагодарила всех присутствовавших и отправилась с Тибором посмотреть строительство на месте. Сначала мы побывали на строительной площадке перед магазином «Корвин», где строился подземный переход и наклонный эскалаторный тоннель. Площадка и конструкции очень были похожи на московские. Переодевшись в рабочие костюмы, мы спустились под землю уже в другом месте. Подземные выработки оказались точной копией наших, потому что строилась станция из наших чугунных тюбингов диаметром 8,5 метров. Станции строящейся ветки, кроме двух, оказались колонными, трехстворчатыми с проемами, как и у нас в московском метро.

В предпоследний день моего пребывания в Венгрии Анна Цобель проводила меня до клуба работников искусств под названием «Гнездо», где меня уже ждали. Более уютного места я никогда не встречала. Все полы в клубе покрыты толстым сукном. Круглый зал для танцев: его по краям опоясывает сиденье-скамья с приставленными к нему столиками. На потолке плоские барельефы из меди и бронзы с изображениями античных фигур. Необыкновенно удобные читальный зал и библиотека. Заведующая библиотекой потеряла дар речи, когда ей сказали, что я — вдова Бабеля. Ей очень хотелось получить мой автограф на книге Бабеля, но ни одного экземпляра не было на месте.

Мы обедали в ресторане клуба, где директор театра «Талиа» Эмиль Кёрёш подарил мне от театра альбом с фотографиями из спектакля «Закат», а также программку и афишу к спектаклю. Из ресторана мы перешли в очень уютное кафе с глубокими удобными креслами и живописью лаком на стенах. В зрительном зале клуба все стены были увешаны карикатурами и шаржами, сделанными художниками — завсегдатаями клуба. В них необычайно смело просмеивались различные театры, писатели, абстрактное искусство и даже правительство.

В кафе появился директор клуба. Он принес мне книгу отзывов и попросил что-нибудь написать. Оказалось, что книга новая, еще никем не заполненная. Пришлось мне первой похвалить работников клуба за заботу о людях. Мы распрощались с присутствующими, а Эмиль Кёрёш захотел покатать меня по городу на своем новом «москвиче». Он недавно получил премию первой степени за актерское мастерство и на эти деньги купил машину. Высоко над Будапештом мы зашли в ресторан, чтобы посмотреть оттуда на город. Из ресторана открывался замечательный вид на Дунай, и весь город был виден как на ладони. В ресторане меня поразили печи из белого металла и огнеупорного стекла, через которое виден был огонь.