к городу, на котором находились две береговые батареи (8 орудий). Они отвергли ультиматум о сдаче и вступили в бой. Однако силы были слишком неравны, захват интервентами Мудьюга привел к срочной эвакуации советских учреждений[2606]. Той же ночью в городе вспыхнуло антисоветское восстание[2607], а днем было создано Верховное управление Северной области, «пригласившее интервентов».

По аналогичному сценарию прошла высадка союзников в Одессе 10–11 августа 1919 г.: «Огромное содействие десантной операции (союзников) оказали офицерские организации, восставшие по нашему указанию в Одессе и очистившие собственными средствами весь город от красноармейцев. Эти же организации давали нам точные данные о всех советских войсках и их батареях в этом районе»[2608].

Политес перед не столь требовательными, в данном случае, «принципами демократии» «союзников» был соблюден. При этом успех заговора, по признанию одного из его руководителей, видного эсера Н. Чайковского, всецело определялся приходом союзников: «Мы знаем, что в случае восстания против большевистской власти мы могли бы выдержать один-два дня, не больше»[2609].

Уникальная возможность

Интервенция на Север, благодаря подавляющему военному и экономическому преимуществу «союзников», давала им уникальную возможность для реализации своих планов и идей на примере целого региона. Удача на Севере создавала предпосылки для их масштабного применения по всей России. Однако северный эксперимент не удался, «белая» власть на Севере исчезла сама, еще до прихода большевиков.

Почему? Какие внутренние причины привели к ее падению?

Ответ на этот вопрос крылся в тех настроениях, которые доминировали среди интервентов и основных местных политических сил:

Правительство

Радость кпт. Г. Чаплина и англичан от удачно осуществленного заговора оказалась преждевременной. Сразу после высадки интервентов свои претензии на власть неожиданно предъявил Петроградский тайный «Союз возрождения России» Н. Чайковского, состоявший в основном из эсеров. «Союз возрождения» вел переговоры с союзниками через французского посла Нуланса[2610]. Чайковский еще до переворота нелегально прибыл в Архангельск и «принимал участие во всех совещаниях заговорщиков»[2611].

Чаплин, внесший, по его мнению, решающий вклад в осуществление переворота, с недоумением писал, что первым пожеланием союзных послов было формирование настоящего сугубо демократического правительства «в состав которого входили бы представители всех партий до… большевиков включительно, но кроме… правых»[2612]. Семь из восьми членов правительства Северной области были социалистами! Официальная правительственная газета «Возрождение Севера» выходила под лозунгами: «пролетарии всех стран объединяйтесь», «в борьбе обретешь ты право свое»…, даже была попытка объявить красный флаг национальным[2613].

«Для (британского) генерала Пуля явилось полной неожиданностью образование… (эсеровского) правительства…, — вспоминал член этого правительства В. Игнатьев, — Пуль… ожидал не социалистического министерства, а определенно буржуазно-кадетского. Для него, по его выражению, это правительство было точно «ножом по сердцу»…»[2614]. Это правительство, подтверждал британский адмирал Т. Кемп, «было неудобно для успеха нашей экспедиции в советскую Россию»[2615].

Но англичане вынуждены были уступить французскому протеже, за которым стоял американский посол Фрэнсис. «Что касается позиции генерала Пула, то я, — пояснял свою позицию Фрэнсис, — был удовлетворен и тем, что он не захотел поставить у власти собственное правительство; ведь британские солдаты так долго были колонизаторами, что просто не знают, что значит уважать чувства социалистов. Я не хочу сказать, что это политика британского правительства, но Великобритания имеет столько колоний, а английские офицеры так привыкли распоряжаться нецивилизованными людьми, что подчас воспринимают что-либо не столь остро, как американцы»[2616].

Для американцев принципиально важным был вопрос приглашения к интервенции от официальной российской власти[2617]. Свои возражения против интервенции президент Вильсон, обосновывал тем, что «поскольку Россия отказалась просить об интервенции…, не нужно наносить оскорбление суверенным правам России»[2618]. Именно эту проблему, по его собственному признанию, и разрешал Чайковский. Союзные силы, указывал он, высадились в Архангельске «по приглашению единственно законной государственной власти, получившей свой авторитет от Учредительного собрания»[2619]. Ставка на эсеров определялась тем, что на выборах в Учредительное собрание по Архангельскому округу они получили 65 % голосов, большевики — 22 %, кадеты всего — 7 %, а правые не получили ни одного голоса вообще[2620].

И после прихода «союзников», в листовках, расклеенных по всему городу, было заявлено: «Население областей, занятых нами, пользуется большими правами и большей безопасностью, чем когда-либо: мы не стесняем ни в чем его право располагать собою. Корректное поведение наших войск и их заботливое отношение к мирным жителям сделали их повсюду желанными гостями. Что касается управления занятых областей, то оно находится всецело в руках правительства, выбранного самим народом. Это правительство является вполне самостоятельным»[2621]. 7 августа военным губернатором Архангельска, несмотря на просьбы «покорного слуги» Чайковского отложить данное назначение, английский ген. Пуль назначил французского плк. Донопа[2622], который установил цензуру даже для правительственных изданий.

Всего через месяц после образования правительства — к началу сентября, американцы и французы разочаровались в своем ставленнике Чайковском. «Британцы и французы раздражены, — сообщал Фрэнсис, — они потеряли терпение, ожидая, когда у русских появится способность самим управлять собой. Новое здешнее правительство, именующее себя Верховное управление Северной области, явно преувеличивает свою важность и силу… Несколько дней назад мне пришлось сказать главе правительства в ответ на какую-то его жалобу, что если союзники покинут Архангельск, чиновники нового правительства будут выброшены в Арктику — при условии, что им удастся спастись от смерти от рук Красной гвардии. И это не единственная угроза для нового правительства; его министры являются социалистами, которых монархисты считают немногим лучше большевиков и постоянно пытаются свергнуть, заменив Верховное управление Северной области диктатурой»[2623].

«Они (министры Северного правительства), — пояснял главнокомандующий войсками Антанты в Архангельске ген. Э. Айронсайд, — испытывали неуверенность в своих силах, и никто не высказывал того накала патриотических чувств и воли к победе, который был у большевистских лидеров. Ни один из членов правительства не побывал в провинции, чтобы установить контакт с крестьянами. Министры казались трусливыми бюрократами»[2624]. Для сравнения Айронсайд приводил пример большевиков: «Красными руководило сильное фанатичное правительство, занимавшее центральную часть страны и пользующееся поддержкой народных масс. Они могли разговаривать с людьми повсюду»[2625].

«Отсутствие твердой власти и организационной деятельности, — по словам ген. С. Добровольского, — выводило из себя англичан, неоднократно предупреждавших, что они пришли не на вечные времена, и поэтому русским надо спешить самим организоваться…»[2626]. «Английское командование отстаивало ту точку зрения, — подтверждал член правительства Б. Соколов, — что в Области нужна твердая власть. Эту твердую власть англичане представляли себе не иначе, как военной. Они считали, что сговориться с населением невозможно, да