– Хоть в чём-то я тебя обогнала! – засмеялась сестра. – У вас только первый, а у нас с Валентином второй!

– Жаль, что вы не взяли с собой Маринку, – сказала мама, когда выпили за внуков. – За всё время привезли её только три раза!

– Далеко ехать, – ответил ей Валентин, – а машины нет. Ей только годик, когда станет старше, она вам ещё надоест.

Мы сидели уже два часа, разорили стол и, наговорившись, включили телевизор, когда зазвонил телефон. Звонила Вика.

– Извини, что не смогла приехать, – сказала она. – Подарок за мной. А дед не может позвонить. Убили Суслова, так он умчался и до сих пор не появлялся.

– Как убили? – только и смог сказать я.

– Я не знаю подробностей, только то, что взорвали автомашину. И его, и ту, в которой ехала охрана.

– Спасибо, что позвонила, – сказал я. – Присмотри за дедом, ему будет тяжело.

– Кто звонил? – спросила мама, когда я вернулся к столу.

– Вика поздравляла, – объяснил я. – Она не смогла приехать.

О смерти Суслова промолчал. Для всех, кроме жены, он был посторонним. Ей я сказал, когда были уже у себя. Не хотелось расстраивать, но всё равно узнает.

– И что теперь? – растерянно спросила она.

– Это не сведение счётов, – ответил я. – Вика сказала, что взорвали обе машины одновременно. Это и понятно, потому что он их менял. Возле машин постоянно дежурит охрана, поэтому заминировать могли только в гараже Комитета, а подрыв осуществляли дистанционно радиовзрывателем. Это не уровень какого-то обиженного чинуши, а разборки в верхах. И я не исключаю того, что посодействовали наши западные недоброжелатели. А во что это выльется, узнаем из сообщений прессы. Брежневу сейчас не до нас.

Я ошибся, и Леонид Ильич позвонил на следующий день, сразу же после официального объявления о гибели Михаила Андреевича.

– Извини, что не позвонил, – сказал он, сильно удивив меня и своим извинением, и тоном, каким оно было сказано. – Было слишком много дел. Завтра будем прощаться. Ты придёшь?

– Во сколько начало церемонии? – спросил я.

– В десять. Михаил хотел, чтобы ты пришёл. Сам мне как-то говорил, что если… – он замолчал, потом добавил: – Он не во всём был с тобой согласен, но очень уважал и ценил. И ему было не всё равно, как его оценишь ты.

– Нашли виновных? – спросил я.

– Потом поговорим, – ответил он, – не по телефону.

Я появился в Колонном зале Дома Союзов за полчаса до начала церемонии прощания. Возле гроба Михаила Андреевича из членов Политбюро были только Брежнев и Щербицкий. Пятерых мужчин я не знал, а женщина и военный, которые стояли особняком, наверное, были его детьми.

Мы с Брежневым на несколько минут отошли в сторону.

– Место Суслова займёт Машеров, – сказал Леонид Ильич. – Сначала в структуре той службы, которая занимается проверками, а на ближайшем пленуме введём в Политбюро уже не кандидатом.

– Кто? – спросил я. – Есть зарубежный след, или это у нас нашёлся кто-то шустрый? Наверняка ведь завязан Комитет!

– Об этом потом, – оборвал он меня. – Пошли, сейчас всё начнётся. Постоишь с нами хоть немного. Следствие только началось, так что говорить о чём-то ещё рано.

– Сильно попорчено тело? – тихо спросил я, пока возвращались к закрытому гробу.

– Очень сильный заряд, – ответил он. – Михаил был в машине только с водителем, так что разобрались, что кому принадлежит. Во второй машине, помимо шофёра, были четыре человека охраны, так там вообще…

Я постоял возле гроба минут пятнадцать и ушёл перед тем, как в зал начали пускать людей. Суслова было жаль. Он сильно навредил в моей реальности, но в этой сделал необходимое, крайне важное и лично для него неприятное дело, заплатив за это семью годами своей жизни. А теперь его место займёт Машеров. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо тем, что Пётр Миронович будет членом ЦК и обретёт огромную власть раньше, чем это должно было произойти по планам. Плохо тем, что с ним тоже могли расправиться. И на кого тогда ставить? Интересно, найдут ли гниду в Комитете? Это должен быть влиятельный человек, если только устранение Суслова не дело рук какой-нибудь западной спецслужбы. Тогда действительно могли обойтись одним-двумя исполнителями. Могли убрать и Брежнева, особенно если не вычистить Комитет. А за границей таких возможностей море. После перерыва, вызванного охлаждением в отношениях из-за ликвидации Израиля, опять начались поездки в Западную Европу. На него там через два-три года будут готовить покушение, если история в этом повторится. Ладно, последую совету древних и не буду ломать голову над тем, в чём ничего не могу сделать. Интересно, чем мне аукнется сегодняшнее стояние у гроба второго по значению руководителя партии? В зале хватало людей, которые смотрели на меня больше, чем на гроб. На гроб смотреть неинтересно, а вот на невесть каким ветром занесённого к нему артиста и певца… Наверняка о нас с Люсей болтали всякое. Множество концертов, несколько дисков, песни, книги и кинофильмы. Мы уже стали такими же обязательными приметами «Голубых огоньков», как Муслим Магомаев, Эдита Пьеха и уцелевший в этой реальности Юрий Гагарин. Теперь нас при случайной встрече на улице узнали бы даже урки. О нашей дружбе с Брежневым тоже знали многие, а теперь ещё и это. Но я не мог отказаться. Нужно немного поубавить творческую активность. Из-за беременности жены я не планировал на следующий год новых фильмов, концерты тоже исключались. В семьдесят пятом взойдёт звезда Пугачёвой, так что народу будет о ком поговорить, а я пока ограничусь книгами.

– Простился? – спросила жена. – Семья была?

– Дочь и сын, – ответил я. – Я немного постоял и ушёл до того, как начали прощаться, но там и так были люди, в том числе и пресса. Наверняка опять пойдут слухи.

– Их и так много ходит. Мы почти не общаемся с соседями, а матери рассказывали. У нас многих хлебом не корми, дай только посплетничать, а если чего не знают, так придумают. Она узнала, что после «Воина» ты собирался меня бросить и жениться на Бондарчук. Так что пощёчину заработал за дело.

– Родишь ребёнка, и сразу заткнутся, – сказал я, – тем более что Наталья выходит замуж. Меня сейчас интересуют другие сплетни. Ты не отправила письмо Ире? Вот и спроси, что о нас говорят в Минске.

– Спросил бы у сестры, она тоже общается с людьми.

– Спрошу при случае. Брежнев сказал, что вместо Суслова будет Машеров. Я думаю, что он займётся только чистками, а кто теперь будет придерживать Главлит? Как бы опять не разгулялась цензура.

– Твой Суслов не больно-то придерживал Романова.

– Он был консервативный, но честный человек, а в последние годы сильно поменял стиль работы. Я вообще не знаю тех, кто сидит в Агитпропе, и с Михайловым из Госкомитета по делам издательств шапочное знакомство.

– Ну и наплюй. Сам советовал мне жить спокойней. Ещё ничего не поменялось, а ты уже начал ломать себе голову. Думай лучше о другом. Мне через месяц рожать, а мы с тобой ничего не купили для ребёнка. Давай, пока я ещё могу с тобой ездить, возьмём машину и всё приготовим.