службе Дональда в британском Министерстве иностранных дел. Молодой Маклэйн делал там головокружительную карьеру. В 1944 году он первый секретарь английского посольства в Вашингтоне, в 1948 году — советник посла в Каире. Быть бы ему британским послом в США, а возможно, и министром иностранных дел.

Да и личная жизнь вроде бы улыбается Маклэйну. В 1939 году он встречает в Париже, работая там в посольстве, свою будущую жену, очаровательную американку Мелинду, а в 1946 году у них уже два прелестных сына. Наконец, в 1951-м (год его разоблачения) у него и Мелинды рождается дочь…

Конечно, по сравнению с советским городом Куйбышевом и с преподаванием английского в пединституте, куда Дональда упекли на четыре года, и Москва, и «Международная жизнь» могли показаться счастьем. Как-никак Маклэйн оказался в кругу международников и пишущей братии. Некоторые из них могли открыть глаза наивному английскому аристократу и на сталинский режим, и на его внешнюю политику, ибо, несмотря на всю свою интеллигентность и образованность, Дональд, как и все левые европейцы, был донельзя плохо осведомлен о нашей жизни.

Надо сказать, что доблестные чекисты (они и впрямь в случае с Маклэйном оказались доблестными, не только спасли его от пожизненного заключения, но и сумели переправить в СССР жену с тремя детьми) позаботились и о квартире для него, и о даче в мидовском поселке под Москвой, и, насколько я знаю, о пожизненной пенсии, которая казалась тогда не такой уж маленькой, ибо равнялась окладу профессора.

Маклэйн жил в Москве в «сталинском» доме, из тех, что до сих пор ценятся за высокие потолки и добротность. Этот дом на Дорогомиловской, у самого Киевского вокзала, очень мне дорог и памятен. Но вместе с тем я всегда видела весь его неуют. Замусоренный подъезд. А в самой квартире — длинный коридор с кухней где-то подальше от жилых помещений, все как в старых коммуналках, до революции принадлежавших богатым адвокатам, врачам или чиновникам. С существенной разницей — в старых барских хоромах было шесть-семь комнат, а в маклэйновской новой квартире всего три. И по коридору с подносами бегала из кухни прислуга, а не сами хозяева. Для семьи Маклэйн — муж, жена и трое разнополых детей — их жилище было явно мало и неудобно!

Дачу в Чкаловском мы с мужем посетили много лет спустя, но еще в самые убогие времена. И тогда она поразила меня и своими крохотными размерами, и маленьким участком, и неказистостью.

При этом из газетных публикаций и отдельных реплик друга Дональда, тоже суперразведчика Джорджа Блейка152, я поняла, что Маклэйн оказал Советскому Союзу невероятно большие услуги.

Но подробностей не знаю. В шпионских делах я полный профан. А Петр Черкасов, когда речь заходит о конкретных делах, пишет: «…о работе Д. Маклэйна на советскую внешнюю разведку если не все, то достаточно много известно. Поэтому здесь нет необходимости ее освещать».

Вот и пойми теперь, почему в Англии Д. Маклэйна осудили на 99 лет.

Попробую все же поразмышлять на эту несвойственную мне «детективную» тему.

Ну, во-первых, известно, что англичане где-то в начале 40-х расшифровали секретную переписку нацистов, в том числе и военную. Но, расшифровав, скрыли это от своего союзника — СССР.

Наверное, это было не очень нравственно, но вполне объяснимо. Разве можно было доверять Сталину?

Однако высокопоставленные британские разведчики наверняка делились с русскими полученной информацией.

Много пишут сейчас о том, что технология создания атомной и водородной бомб была передана нашим ученым разведкой. Этим, конечно, занимались на Западе совсем другие люди: Фукс, Абель (Фишер), Понтекорво, супруги Розенберг… Но уже само известие о создании бомбы и ее возможном использовании имело огромное значение. Недаром утверждают, что Сталин в разговоре с Трумэном даже бровью не повел, когда американский президент сказал ему о существовании нового оружия неслыханной мощи! Ну а что говорить о планах устройства послевоенного мира, планах, определивших на долгие десятилетия судьбы Европы! Сталин всегда опережал на шаг западных политиков. И в этом была его сила. Тут уж, безусловно, не обошлось без британских супершпионов…

А вот что говорит П. Черкасов о более поздних временах: «В 1948 году Маклэйн получает назначение на должность руководителя американского отдела МИД Великобритании. В этом качестве ему приходится заниматься согласованием позиций двух стран в связи с начавшейся войной в Корее, а также по вопросу возможного использования американского атомного оружия для удара по Северной Корее. Полученная в это время от Маклэйна информация имела первостепенное значение для Москвы, которая была в курсе всех планов и намерений США и Англии в отношении КНДР…»

У нас в XXI веке бытует странное выражение: «Обречен(а) на успех». Обреченным можно быть только на неуспех! Так вот, Дональд Маклэйн был, по-моему, обречен на неуспех, на страдания. Почему?

Да потому, что не обладал ни одним из тех качеств, которыми должен обладать разведчик… К примеру, умением жить двойной жизнью — в Китае быть китайцем, во Франции — французом, оставаясь в то же время самим собой. Приспосабливаться к обстоятельствам, не тащить с собой в другую жизнь своих близких. А самое главное, подобно каскадеру, подсознательно стремиться к экстремальным ситуациям, к опасности, к риску…

Что касается любви к риску, то, думаю, обладатели этого качества шли в знаменитую британскую разведку, а не в Министерство иностранных дел.

А уж о двойной жизни говорить нечего — Дональд не только привез в Россию жену и детей, но и ухитрился выписать из Англии свой старый диван, дедовские чашки (склеенные) и чайник из того же сервиза. На маленькой дачке он истово ухаживал за чахлыми кустиками крыжовника. Известна любовь англичан к загородным домам!

Слабый английский писатель Олдридж, в свое время бесконечно издаваемый в СССР, поскольку был коммунистом, как-то сказал: «Если на осла посадить британского лорда, то и у него будет дурацкий вид».

Когда-то эта фраза очень мне нравилась, но, познакомившись с Маклэйном, я перестала ее повторять.

Несмотря на непривычные условия жизни и на невыносимый быт, Дональд не выглядел смешным.

Даже учитывая, что он оказался в роли эмигранта. А побывав дважды в Америке у сына и воочию увидев эмигрантское существование многих русских, я поняла, какой это трудный экзамен для каждого человека.

Дональд, мне кажется, выбрал единственно правильный путь: если ты, даже не по своей воле, оказался на чужбине, то обязан с самого начала принять правила чужой игры, жить так же, как живут окружающие, делить с ними и радости и печали. А (если речь идет о русских эмигрантах