Она сразу вышла на платформу и остановилась. Пару мгновений людской поток, разделившись на два рукава, огибал застывшую фигуру Люси, но вот ее глаза вспыхнули – она заметила двух монахинь у турникета. Они, очевидно, тоже признали ее, хотя, по каким признакам, она не понимала. Люси зашагала вперед, они двинулись навстречу. Интуитивно между ними промелькнула искра узнавания, и они подошли друг к другу. О-о, счастливая, волнующая встреча, предопределенная с самого ее рождения!

– Вы из Англии? – улыбаясь и кивая, спросила та монахиня, что была ниже ростом.

Она превосходно говорила по-английски – еще один знак благотворного вмешательства Провидения в довершение этой своевременной встречи.

– Очень скоро, – добавила другая монахиня, тоже по-английски, но неправильно и с трудом.

Наклоном головы она пояснила смысл сказанного: поезд прибыл вовремя.

– Благодарю, что встретили меня, – пробормотала Люси.

Если у нее и были смутные опасения на тот счет, что ее не встретят в незнакомом городе, то теперь они исчезли и она преисполнилась признательности.

– Не стоит благодарности, – откликнулась первая, – мы получили такие указания. – Помолчав, она представила свою спутницу и назвала свое имя: – Мать Мари-Эммануэль, наставница послушниц-новициаток, а я сестра Жозефина, наставница кандидаток, которые проходят постулат[31].

Люси тепло улыбнулась в ответ:

– Вы так хорошо говорите по-английски.

– Спасибо, – сказала сестра Жозефина. – В Англии у нас есть несколько монастырей. Начальница ордена тоже очень хорошо говорит по-английски.

– Нам нельзя задерживаться, – нетерпеливо вмешалась мать Мари-Эммануэль.

– Да-да, задерживаться нельзя, – сразу согласилась сестра Жозефина. – Багаж там.

Повернувшись, она повела спутниц к таможне. Пока досматривали багаж, Люси успела рассмотреть монахинь.

На обеих были длинные уличные мантии, надетые поверх монашеского одеяния и целиком скрывающие фигуру. На голове у каждой был белый чепец с повязкой, увенчанный черным орденским велоном[32]. Но на этом сходство заканчивалось.

Сестра Жозефина была среднего роста, с тусклой, испещренной расширенными порами кожей, широким носом, небольшими зелеными глазами, подвижными, выразительными бровями. Ее непосредственность показалась Люси смутно знакомой, но она не могла припомнить, у кого еще была сходная манера.

Мать Мари-Эммануэль, наставница новициаток, отличалась высоким ростом и бледным суровым лицом. У нее были голубые глаза, тонкие сухие губы, а когда она изредка улыбалась, можно было заметить заостренные клыки. Под прямой бесстрастной осанкой вполне могла скрываться экзальтированность. Сестра Жозефина относилась к Мари-Эммануэль с открытым подобострастием – вряд ли причиной тому был более низкий ранг, скорее преклонение слабой натуры перед сильной.

Как раз в тот момент Жозефина, размахивая руками, очень быстро разговаривала на французском со служащим таможни, который, внимательно слушая, все кивал и кивал и наконец с почтением приподнял фуражку. После чего нацарапал голубым мелом на закрытом чемодане какие-то закорючки и прокричал:

– Porteur![33]

Через мгновение появился носильщик в синей блузе и взвалил чемодан на спину.

– Просто замечательно, – поворачиваясь с довольным видом, произнесла Жозефина.

Она быстро и бойко, но почтительно сказала что-то своей компаньонке и, пока они втроем шли по платформе, заметила, обращаясь к Люси:

– Это отец нашей сестры Клер. У него высокий, очень высокий пост в таможне. – Она говорила почти с благоговением. – Наши монахини, приезжающие в Сантьенс, не платят таможенную пошлину. Право, это великая привилегия.

Из вокзала они вышли на большую открытую площадь и сразу сели в ожидавший кеб. Вручив носильщику серебряную монетку, Мари-Эммануэль отпустила его чопорным кивком. Дверь захлопнулась, и кеб покатил по булыжной мостовой. Пытаясь противостоять тряске, Люси опустила глаза, чувствуя, как сидящие напротив монахини с наивным любопытством изучают ее.

– Вы устали? – вдруг спросила сестра Жозефина.

Она была разговорчива.

– Нет-нет, – вскинув глаза, ответила Люси. Она не хотела так скоро и просто признаваться в своей слабости. – Плавание через пролив прошло очень спокойно.

Она поймала себя на том, что невольно копирует обороты речи монахини.

– Меня волны тоже сводят с ума, – добродушно промолвила сестра Жозефина.

– Довольно болтовни, – резко заметила Мари-Эммануэль.

Последовала короткая пауза, потом монахини принялись негромко говорить по-французски.

Люси испытывала теплые дружеские чувства к этим двум женщинам, с которыми отныне будет связана, и, не желая мешать их разговору, стала смотреть в окно темного закрытого экипажа. Они ехали по шумной улице, заполненной открытыми экипажами и весело громыхавшими трамваями. Вдоль тротуаров выстроились ряды кафе – «Кафе дю Пэи», «Кафе Бельжик», «Кафе дю Постийон» – дюжины заведений с выставленными на улицу круглыми столиками, за которыми сидели мужчины и женщины. Люди не казались оживленными, но у всех были спокойные довольные лица. На стеклянных столешницах стояли напитки, но не было заметно, чтобы посетители пили. Они просто сидели, поглядывая вокруг, и дышали воздухом.

В конце концов кеб свернул с главной улицы и поднялся на холм, проехал мимо неясных силуэтов статуй, фонтана, другой площади, большого здания – был ли это дворец? – затем оказался в более тихом квартале, где безмолвно стояли длинные темные дома с металлическими оградами и зарешеченными ставнями да изредка попадались лавки. Какие странные названия на вывесках: «Epicerie», «Boulanger», «Robes», «Charcutier»[34]. Воистину Люси оказалась в незнакомой стране.

Кеб переехал через канал, за которым начинался пригород. Сперва радовали глаз особнячки с яркими фасадами, стоявшие поодаль друг от друга, потом пришлось трястись вдоль каких-то заборов, затем потянулись поля. Вдали в сумерках появились смутные очертания деревьев, и, обогнув опушку леса, экипаж приблизился к темной лесной чаще.

– Forét de Sentiens[35], – сказала сестра Жозефина. – Мы почти приехали.

И она указала на вершину небольшой возвышенности слева от них. Напрягая зрение, Люси пыталась что-то разглядеть за узким окном. На тусклом фоне темнеющего неба она смутно различила контуры здания с раскинувшимися по сторонам флигелями. Казалось, на холм опустилась гигантская летучая мышь. Люси была уже не в пути, а в конце путешествия. Когда под колесами экипажа захрустел гравий подъездной аллеи, она почувствовала, как ее охватывает трепет надежды и радости. Наконец – наконец-то она на месте!