какого-то поставлен между ними и остальными людьми. Но они живы. И на фоне тумана отчетливо привиделись ему весы —очевидно, в знак того, что судьба их решается на этих весах. Пока ещё не решена, и многое от них самих зависит. Но не только от них.

—А от нас? —ворчливо спросил Борисов. При каждом контакте с поступающими таким вот образом данными весь его природный скептицизм словно ощетинивался по-ежиному иголками. Хотя пора бы уже и привыкнуть к такой развединформации, но как тут привыкнешь...

— Ничего. Мы ничем не можем им помочь.

— Но это связано с оренбургским делом?

— Кажется, нет.

— Весело, нечего сказать. Ладно, будем ждать.

Борисов попытался ещё раз взвесить свое предыдущее решение. Может быть, следовало поехать со стажеркой самому? И утратить личный контроль над событиями здесь? Здесь Аня, а там, где Аня, —там эпицентр закрутившейся вокруг ГРАСа интриги. Так он привык думать. Ларькин всё равно в конце июня целыми днями только размышлял, никаких экспериментов не производил — вот и пора было ему освежиться, отвлечься, глядишь, и осенит... Да и кого было послать? Кому из них по профилю снежный человек ближе всего? Да и по размеру... Не Ренату же...

Может, он недооценил Рубцову как агента противника? Может, в ней всё дело? Да нет, судя по всему: биографии, реакциям, общему впечатлению —соплюшка, молодо-зелено, куда ей против Ларькина. Да и непохоже было, чтобы оппонент готовился к такому ходу.

Почему нет? Вычислили, предвидели его контрход. «Успокоили» Виталия. Пришлют ему замену —и вот так, по одному, обезвредят их всех. С другой стороны —что, оставлять её было? Чтобы она, как лиса возле той вороны, крутилась вокруг лаборатории и возле Ларькина в надежде, что он что-нибудь лишнее каркнет?

От бесплодного ломания головы над этими вопросами майора на следующий день отвлек Большаков. Не стучась, он открыл дверь во время борисовского утреннего чаепития и выманил его в коридор. С торжественным видом он помахал перед майором стопкой листов. Они перешли в библиотеку, и Илья, блестя очками и глазами сразу, сказал:

— Поздравьте, Юрий Николаевич. Я их сделал. Напоролись они на мой «Рожон». Сторож сработал исправно и выдрал у них кусок информации. Кучка текстовичков, я вам тут распечатал те, которые сумел сразу расшифровать. Это ещё не все, но в остальных применены сложные методы шифровки, их так с ходу не одолеешь. Один файл поврежден —видимо, отреагировали их защитные системы. Ну, тексты явно по вашей части, мне здесь делать нечего.

— Откуда была сделана попытка взлома?

— Определить сложно, но именно поэтому я думаю, что это КСКР-2. Да и есть кое-какие признаки...

— Как и следовало ожидать. Ладно, спасибо. Пойду допью чай, заодно и почитаю.

Борисов вернулся в кабинет, положил перед собой стопку листов и стал читать, прихлебывая чай и время от времени с интересом приподнимая брови. Первые несколько листочков, пробитые канцелярской скрепкой, содержали текст, озаглавленный ни много ни мало «Последняя воля и Завещание Петра Великого». Текст начинался такими словами:

«ВО ИМЯ ПРЕСВЯТОЙ И НЕДЕЛИМОЙ ТРОИЦЫ,

Мы, Пётр Первый, обращаемся ко всем наследникам престола нашего и к правителям Русской Нации!

Всемогущий Бог, коему мы обязаны нашей жизнью и нашей короной, одарил нас светом своим и укрепил силою своей, и Он дал нам узрить в русских —народ, призванный властвовать в грядущем надо всею Европой...»

Инструкции, как этого добиться, занимали всего четыре страницы и заканчивались бодро и целеустремленно:

«...В то же самое время два огромных флота выйдут морем, один из Азовского моря, другой из Архангельска, полные азиатских войск, для объединения с силами Черноморского и Балтийского флотов. Наши армии и флот пойдут вперед и пересекут Средиземное и Индийское моря, с одной стороны вторгшись во Францию, с другой — в Германию. По завоевании этих стран остальная Европа перейдет под наш контроль легко и без больших усилий. Вот так может и должна быть покорена Европа».

«И всё, —отметил про себя майор. — И никаких инструкций озадаченным потомкам, что потом с этой Европой делать. Отдать на три дня на разграбление и изнасилование казакам, татарам, башкирам и прочим «азиатским войскам», которые должны взять на себя основные труды по одолению Европы, а потом пожать руки тем, кто останется в живых — и вернуться к родной Оке? Или размазать так, чтобы камня на камне не осталось от очага цивилизации? По-нашему эдак, по-варварски? Не сказано. Я не говорю уже о каких-то объяснениях, на кой хрен русскому человеку сдалось данное мероприятие. Какие ещё объяснения? Мы же об этом с пеленок мечтаем, каждый. Нам только свистни. А для самых тупых, кто не понял —так Бог велел, дуболомы! Но самое главное, пожалуй, —документ заканчивается завоеванием Европы и это провозглашается едва ли не единственным смыслом существования «русской нации». Завещание кончается на том месте, на котором для европейца уже всё кончено. Что тут обсуждать ещё? Надо объединяться всем и мочить варваров, пока они с двух сторон не высадились... И дело даже не в «Пресвятой Троице», которая должна оцарапать слух каждому европейцу, не в азиатских войсках, а вот в этой концовочке. Дальше им неинтересно было думать».

За «Завещанием» следовал документ, озаглавленный «Вставайте, люди русские!», написанный в целом в прокоммунистическом духе и предостерегавший бывший советский народ от следования в европейскую западню, Борисова особенно заинтересовал раздел «Сверхвласть».

«Не бывает власти демократической. Начиная с Афин и Римской республики — и до нашего времени существовала власть только псевдодемократическая, при которой система народовластия служит только ширмой для влиятельных олигархических кругов или формой реализации авторитарных властных структур. При этом действует закономерность —чем сильнее реальное влияние данной структуры на политику, тем более она закрыта, тем меньше она официально имеет отношение к политике.

На Западе столетиями складывалась система сверхвласти. Сама система государственности огромна, она включает в себя миллионы людей. Только в США в системе государства работает более пятнадцати миллионов человек. Это огромная машина, требующая специальных механизмов и структур для того, чтобы ею можно было управлять. Складывается система сверхвласти, властвующая над самой властью.

Западный человек —раб. Беззащитный раб системы сверхвласти, беспомощный раб банковской системы денежного тоталитаризма, безмозглый раб средств массовой информации.

При коммунистах роль центральной несущей властной структуры выполняла коммунистическая партия. Она была открытой, явной, заявляла и пропагандировала свои намерения прямо, и хотя бы поэтому советский человек не был оболванен в той мере, в какой оболванен западный обыватель.

Именно в этом, возможно, кроется её недостаток как властной