Какая бы хорошая вода ни вытекала с очистных сооружений – водопроводная сеть любого крупного города проложена десятилетия назад, и легко представить, что течет по тамошним трубам. В целом по стране лишь один процент проб питьевой воды (не на станциях очистки, а из кранов в квартирах потребителей) полностью соответствовал международным стандартам. Даже в Москве воду из крана во многих домах можно пить только после кипячения.

Специалисты резонно задают вопрос: «А надо ли доводить всю воду до природного состояния, затрачивая на это огромные средства?» Ясно, что к воде для питья и к воде для смыва унитаза в отношении ее чистоты должны предъявляться разные требования. Поэтому необходимо не только заменить старые, проржавевшие трубы на новые (например, на полимерные), но и создавать системы отдельного питьевого водопровода.

Далее на встрече думцев с Путиным Грызлов говорил о необходимости «решать вопросы по очистке от жидких радиоактивных отходов. Это задача важна и экологически. Думаю, что те районы, в которых сосредоточены эти отходы, в частности, Челябинская область, Теченский каскад, ряд других территорий, имеют право жить в благополучной экологической обстановке».

Но эти и другие вопросы экологии были пока еще только поставлены, а не решены. И правильно решить их невозможно, пока не будут выявлены коренные причины экологического неблагополучия в стране и в мире. И надо заметить, что некоторые российские борцы за здоровую природную среду близко подошли к пониманию этих причин.

Врач и эколог Б. М. Ханжин, сообщивший приведенные выше данные о загрязнении Каспия, высказал и свое мнение о путях исправления катастрофического положения:

«Северный Каспий – это мирового значения уникальнейший нагульный водоем. Совершенно ясно, что совместить в одном месте нагул высокоценной рыбы, в первую очередь осетровых, и добычу нефти на акватории Северного Каспия невозможно, даже при самых современных технологиях.

А вот если прекратить загрязнять Каспий и воды матушки Волги (как и других рек, впадающих в Каспий), если сегодня выгнать с Северного Каспия нефтяные компании и не допускать промысловый лов осетровых в море, как это было до недавнего времени, и восстановить государственную монополию на добычу, производство и продажу рыбной продукции, то от реализации одной только черной икры воскрешенного таким образом осетрового стада страна могла бы получать прибыль в 3,5–4 миллиарда долларов в год (в ценах 70-х годов XX века), что гарантировало бы жителям волжских берегов изобилие их обеденного стола, улучшение здоровья и полное обеспечение энергоресурсами и недостающим сырьем… на протяжении всего того времени, пока на Земле сохраняется жизнь. Какая добыча серы, газа или нефти может сравниться с такими головокружительными поступлениями в казну, а ведь запасы газоконденсатного сырья в Прикаспийской низменности исчерпаются через 30, максимум 49 лет, уйдут ЛУКОЙЛы, оставив после себя экологическую пустыню».

По мнению Ханжина, для изгнания компаний-хищников с Каспия не потребуется даже использовать административный ресурс:

«А пока, до того, как вся эта нефтехимическая нечисть не будет изгнана из Волго-Каспийского региона, Чубайс должен платить за то, что лишили рыб их родильных домов и нарушают режимы пропусков волжской воды через гидроэлектростанции на Волге. А ЛУКОЙЛ и другие нефтяные хищники, набросившиеся на Каспий, по всем законам обязаны платить за вызванные ими загрязнения и нанесенный ущерб биоте Волго-Каспийского региона. Вся эта нефтегазовая камарилья должна заплатить за гибель биологических ресурсов Волги и Каспийского моря и компенсировать утерянную рыбодобычу богатейшего мирового значения водного бассейна. Лукойлам придется многие десятилетия отрабатывать, чтобы оплатить нанесенный ими ущерб».

Действительно, стоит лишь представить, как ЛУКОЙЛу предъявят счет хотя бы только на те 3,5–4 миллиарда долларов, которые стоит погубленная ими икра осетровых, чтобы понять, что компании-хищники сразу же сами убегут из региона. Значит, задача в принципе разрешима: хищники должны не символические штрафы платить за причиненный ими ущерб природе и смежным отраслям хозяйства, а возмещать реальную стоимость убытка.

«Где он, экономический расчет? Отчего поражены близорукостью правительство и парламент Российской Федерации?»

КОММЕРЧЕСКАЯ ТАЙНА АНТИТОВАРА (ГЛАВНОЕ «НОУ-ХАУ» РЫНКА)

Наш соотечественник М. К. Берестенко в дополнение к категории «товар» ввел категорию «антитовар», которая должна учитывать вред, приносимый производством данного товара. То есть, всякое производство есть не просто производства товаров, как это считается в политической экономии, но и производство антитоваров, и стоимость продукции предприятия должна определяться как разность исходной стоимости товара и стоимости антитовара. Это была стройная теория, которая рассматривала различные ситуации, в том числе, например, экспорт антитовара из стран Запада в Россию, который мы не учитываем, хотя он представляет для нас прямой убыток. Приведу несколько положений из этой книги Берестенко:

«Для понимания рыночного «ноу-хау» ключевым является то обстоятельство, что производство товара всегда сопровождается производством антитовара.

В экономических науках товаром называется продукт труда, который имеет потребительную стоимость (то есть, обладает способностью удовлетворять какие-либо потребности людей) и предназначен для обмена.

Соответственно, антитоваром мы будем называть результат труда, создающий отрицательную потребительную стоимость. Вместо того, чтобы удовлетворять потребности, он приумножает проблемы и создает дополнительные потребности. Уже по самой своей природе антитовар предназначен для других: ведь производитель не желает его потреблять.

Стихийно антитовары осознаются, в первую очередь, как экологические проблемы (из-за вредных отходов производства). Однако антитовары порождаются везде. Экологического характера являются самыми многочисленными, но не единственными. Например, антитоваром порнопродукции являются не родившиеся дети, так как увеличивается доля женщин, которые могли бы стать матерями, но стали проститутками.

Антитовар – не исключение, не случайность, а правило. По мере того как рыночная экономика все больше и больше оккупировала планету, наряду с ростом производства товаров увеличивалась и масса антитоваров. Сейчас она стала столь чудовищной, что волей-неволей часть антитоваров приходится потреблять систематически и самим «рыночным» цивилизациям. Казалось бы, что в сложившейся ситуации теоретики и практики рынка должны вплотную заняться анализом столь существенного явления.

Но они не хотят раскрывать «ноу-хау» и терять прибыль. Ведь антитовар имеет отрицательную потребительную стоимость и за его сбыт (то есть, за избавление от него) необходимо платить. Поэтому на антитовар наложено табу, он изгоняется не только из рынка, но и из рыночной экономической науки. Ее жрецы делают вид, что антитовара не существует. А там, где его уже совсем не спрятать, дело представляют как некую частность, случайность, небрежность, а не всеобщую закономерность.