Тридцать секунд. Сорок. Тишина даже не мертвая – глухая. Только кислый запах отработанной взрывчатки и удушливый – пороховой гари. Похоже, ребятки за дверью отстрелялись. И все же выскакивать по-киношному с пистолетом наперевес я не стал: труслив, да и сложением не дядько Шварц. Тишком да бочком подполз к двери, огляделся: чистый абзац! В смысле – два трупа, но в таком состоянии, что людям со слабыми нервами лучше не видеть никогда. А я как раз с такими. И если бы не многолетний привычный стресс, застрадал бы бессонницей на всю оставшуюся жизнь.

По холлу я пробежал тенью, контролируя стволом подобранного автомата длинный, пустой и темный коридор и блуждая взглядом по оформленным декоративной плиткой стенам. Угу, уже не контора, но еще не офис. Я знаю, что я ищу. Вот он, как и положено, в рамочке и под стеклом: план эвакуации при пожаре. Никакого пожара я устраивать не собираюсь, но знать расположение помещений мне просто необходимо. Хорошо хоть, что корпус не Растрелли проектировал и не доморощенный покровский конструктивист-авангардист; каждый последующий этаж – близнец предыдущего. Вот только кабинет начальника будет расположен в такой же по величине комнатухе, что и для тридцати дуркующих инженеров. Фотографической памятью я не отличаюсь, но домик уж очень типовой. Запомним.

Темный проем лестницы. Смотрю на него не то чтобы с опаской, а как-то нехорошо: бежать восемнадцать этажей, да еще каждый – в два пролета… А старость – не радость? А одышка? А творческая усталость, наконец? Да и на любом из этажей могут ожидать такие вот архаровцы: ничего святого, ерш их впополам! К тому же, как мудро замечал писатель Иван Сергеевич Тургенев, прошедший к тому же славный боевой путь в резидентуре русской разведки во Франции, если бросать камни в каждую лающую на тебя собаку, никогда не дойдешь до цели. А дойти и так-то сложно, а когда если тебя и ждут, то трупом – в особенности. Не дождетесь! Ибо – как нельзя объять необъятное, убить ветер и по-нять женщину, так и… Все, запутался.

Для передвижения снизу вверх я выбрал лифт. Их два, оба – большие, один – грузовой, другой – для пассажиров. Начальственные четыре, верно, с другой стороны. Но и лифтом нужно уметь пользоваться в таком неспокойном месте, каким стал завод «Точприбор» моими стараниями. Я зашел в грузовой, выломал затыльником подобранного «бизона» квадрат пластиковой крыши, подтянулся и забрался на нее. Извратившись и изогнувшись в четыре погибели, дотянулся навороченным на ствол фабричным глушителем до пимпочки, лифт дрогнул, задвинул автоматические двери и с противным скрежетом пополз на крайний этаж. Ага, народная примета: на восемнадцатые этажи лучше плохо ехать, чем хорошо шагать пешкодралом, оставляя после себя трупы и ежесекундно рискуя превратиться в такой же.

«Глок» я бросил, так сказать, махнул не глядя на оставшийся целым «бизон» (второй автомат после взрыва превратился в натуральный металлолом) и на гранату-лимонку: при кинжальном огне малютка «глок» – как рогатка против птицы-дельтоплана. Хотя, как говаривал покойный авторитет, в таких делах «наши не пляшут» да «крести-козыри». Но огневая мощь, она и в Африке мощь, не говоря уже о Латинской Америке! Карты на стол, господа! Даже если вы – товарищи!

А все же обидно: и почему я все время вверх и вверх, а и до царя далеко, и до солнца неблизко? Потому что не Икар. Стоп! Дурацкие мысли, каковые у каждого рождаются при малейшей передышке в бою, чтобы мозг окончательно не сбрендил от страха и перенапряжения, все же имеют смысл! Ну да, а как планировал выбираться командарм с замполитом из этой заварухи в случае непредвиденных обстоятельств? Ответ «никак» не подходит. Комиссары героически гибнут только в кино, да и то не все, не всегда и у скверных режиссеров. Для того чтобы спастись, у них есть хороший выход: наворотить заградительные штабеля. Из трупов верных гвардейцев и прочих солдат. Люда служилого, а потому безответного, особенно в неживом состоянии. Мораль: выбирай, кому служишь, пострел! И притом – береги честь смолоду!

Вперед и вверх! Ну да, уйти из охваченного облавой по варианту «А» заводика можно только небом. На махоньком геликоптере, который станет стелиться над крышами домов спящего города низехонько, невидимый ни одному радару! Гоняться за таким на маневренных «Ми-28» над крышами спящего Покровска и сыпать ракетами класса «воздух – воздух» никто не позволит. Уйдет, зараза! А дальше – дело техники: огородами, огородами и к Чапаеву. А пока – вперед и вверх! Туда и поднимаюсь.

Лифт застыл на крайнем этаже. Створки разошлись, а я замер напряженно с лимонкой в руке: тишина? Или?.. Ну да, у этих охранников нервы оказались покрепче: шагов их я не слышал, но приближение чувствовал. Медленное, сторожкое приближение, когда стволом ощу-пывается каждый дюралевый уголок лифтовой отделки, когда полновесные пули готовы с яростью вырваться из этого ствола и крошить все и вся – в месиво, в клочья, в ничто.

Стараясь производить как можно меньше шума, ползу вверх по тросу. Благо не смазывался он давнехонько. Вот она, ниша с кабелями: в нее и втискиваюсь кое-как. Ибо медлить нельзя. Сейчас бойцы замерли перед рывком, на пальцах показывая друг другу порядок и последовательность действий. Я даже знаю каких: кто-то младшенький ворвется в лифт и на всякий случай выпустит в ту самую крышу, на которой я полминуты назад обретался, автоматный рожок. При этой здравой мысли я вжался в нишу еще плотнее. Вообще-то положить их всех сейчас из «бизона» не так уж трудно. Но придут другие. И затеют «позиционную» войнушку. В такой – выигрыш за тем, у кого больше людей и техники. А у меня и автоматик один, и сам я – азм есмь. И швец, и жнец, и на дуде игрун!

Хоп! Пластиковый потолок затрещал под пулями бесшумного автоматного огня; пули с визгом зарикошетили от стен по тросу и кабелям. Какая-то излетная пребольно стукнула в бок; я вмиг покрылся вязким и липким потом: рикошетная пуля – самая коварная, вертится, как грешник на сковородке, а потому способна разворотить нутро до полного безобразия. Спас кевларовый броник. Еще одна пулька царапнула плечо, и тут я озлился: собрался плюнуть на сугубую конспирацию и шарахнуть очередью по перепуганному пацану там, в лифте. Собака, жмет и жмет на спуск как заведенный! Патроны, они денег стоят! Да и у меня нервы – не железные! Жить не только ему охота!

Одна из крыс, затаившаяся на краешке металлической балки, с визгом полетела вниз, сшибленная пулей. Очередь внезапно затихла, но послышалась отборная ругань.

– Ты чего, Сашок?

– Да крыса, бляха, прямо на голову!

Раздался нервный смех, наступила тишина, прерываемая гулом уже не таящихся шагов, наполненная удушьем отработанных пороховых газов. Еще двое бойцов со стволами наготове воткнулись в раскуроченную кабину лифта, задрав головы.

– Вроде чисто?

– Даже и не вроде. Я там все расхерачил!

– Зато зверя подстрелил.

– Ты его забери: мочалке какой на манто, а?

Снова гогот.

– Падла, прямо на рожу свалилась!

– Жрать надо было, а не цоколем щелкать! Крыс этих китайцы за милую душу хавают! Попробуй, а?

– Да пошел ты!