Черчилль родился в 1874 г. в аристократической семье. Он получил блестящее военное образование, что не мешало ему быть прекрасным литератором и хорошим живописцем. Он участвовал в колониальных войнах, но затем уволился из армии и стал журналистом. Неукротимый характер Черчилля и военные познания приводили его на поля сражений в качестве военного корреспондента. Иногда он брался за оружие. Во время англо-бурской войны Черчилль был взят бурами в плен, но сумел бежать. Это принесло ему славу героя.

В 1900 г. Черчилль был избран в парламент от Консервативной партии, но через четыре года по карьерным соображениям перешел в Либеральную партию. После этого Черчилль занимал различные министерские посты, но в 1915 г. вынужден был подать в отставку с поста морского министра из-за провала Дарданелльской операции против турок. После снижения влияния либералов вернулся в Консервативную партию и в 1924 г. получил пост министра финансов. Его политика спровоцировала всеобщую стачку 1926 г. В 1929 г. Черчилль ушел из правительства. Несмотря на это он сохранял тесные связи с военными, имел доступ к военно-техническим тайнам империи. В парламенте Черчилль был фактическим лидером военно-промышленного лобби. Все 30-е гг. Черчилль доказывал в газетах и в парламенте, что нельзя идти на уступки Германии. Обличал Мюнхенское соглашение. Только в 1939 г. его правота стала очевидна. С началом войны Черчилль стал военно-морским министром и наиболее вероятным наследником Чемберлена.

10 мая Черчилль в качестве кандидата консерваторов на пост премьер-министра отправился к королю. Поскольку от монарха ничего не зависело, в этот решающий момент европейской истории он решил пошутить. Черчилль вспоминал: «Его величество принял меня весьма любезно и пригласил сесть. Несколько мгновений он смотрел на меня испытующе и лукаво, а затем сказал: „Полагаю, Вам не известно, зачем я послал за Вами?“ Применяясь к его тону, я ответил: „Сир, я просто ума не приложу, зачем“?»[771] Пока два государственных деятеля кокетничали, немецкие танки утюжили Бельгию, Люксембург и Нидерланды. Армия союзников вступила в эти страны навстречу немцам. Это и нужно было Гитлеру. «Англо-французские войска, не сознавая того, шли прямо в западню»[772]. Как только армия союзников втянется на север, южнее их должен «подсечь» танковый клинок, который 14 мая нанес удар южнее — под самую северную кромку «линии Мажино» у Седана.

Пока союзники не торопясь занимали удобные, как им казалось, оборонительные позиции в Бельгии (Нидерланды капитулировали 14 мая), германский танковый клин при поддержке десантников, захватывавших наиболее важные мосты и укрепления, двинулся к морю. Мощный бельгийский форт Эбен-Эмаэль был взят небольшим десантом парашютистов.

Французский главнокомандующий Гамелен был настолько самонадеян, что не оставил резервов. Гитлер не знал, что ему так повезло с противником, и все время опасался контрудара с юга. 17 мая Рейно сменил главкома, назначив на этот пост генерала Вейгана. Пока тот разбирался в обстановке, время было окончательно упущено, немецкие танки перерезали коммуникации северной группировки союзников и пустили в прорыв пехоту, которая закрепилась в тылу противника. 20 мая немецкие танки вышли к морю, отрезав основные силы «Антанты».

Союзники стали отходить к морю, чтобы эвакуироваться в Англию. Узнав об этом, бельгийский король 28 мая капитулировал. Вейган настаивал на встречном ударе с юга и севера для прорыва отрезанных частей на юг. Но командовавший этими частями английский генерал Горт отказался подчиняться и шел к воде — к Дюнкерку. Туда же направлялись и немецкие танковые колонны. Здесь они могли перехватить и добить окруженную группу Горта.

Но тут случилось «чудо», о причинах которого много спорили и участники событий, и историки. 24 мая Гитлер и командующий группой армий «А» Рунштедт остановили движение танков. Позднее и сам Рунштедт, и другие генералы Рейха доказывали, что всеми победами Германия обязана им, а всеми неудачами — фюреру. Поэтому Рунштедт утверждал, что наступавшие танковые колонны «схватил за руку» Гитлер. Проанализировав доступные документы, У. Ширер сделал вывод, что Рунштедту «придется разделить ее (ответственность за приказ — А. Ш.) вместе с Гитлером»[773]. Дело, разумеется, не в том, «кто виноват». Проблема в другом: каковы были мотивы приказа — военные или политические? Гальдер считал, что приказ был вызван военной безграмотностью Гитлера. Задним числом Гальдер настаивал, что следовало сходу ударить по англичанам и добить их, нечего бояться. Любопытно, что в других ситуациях Гальдер обвинял Гитлера в авантюризме.

Если остановка танков — каприз Гитлера, то дело — в политических соображениях. Д. М. Проэктор считает: «Наступление немецкой танковой группировки было остановлено под Дюнкерком прежде всего в результате действия крупных факторов военно-политического характера, и только во вторую очередь — чисто военных (оперативно-тактических) причин. Гитлер стремился после победы над Францией заключить мир с Англией. Этим он предполагал заставить Англию, низведенную, как он думал, на положение второразрядной державы, признать европейскую гегемонию „третьего рейха“, его завоевания в Европе, развязать руки на Западе, обеспечить тыл для агрессии против СССР, быть может, еще в 1940 г».[774]

Может быть, может быть. Тем более, что Гитлер говорил своему архитектору: «Кровь каждого англичанина слишком ценна, чтобы ее пролить. Наши народы по расе и традициям едины, и это останется моим мнением, даже если наши генералы не согласны»[775].

Но причем же здесь Рунштедт, который, скорее всего, и подсказал «неграмотному» в военном отношении фюреру приказ об остановке. Он что же, британский агент?

С самого начала Гитлер и более осторожный Рунштедт опасались контрудара с юга. Они не подозревали, что французское командование столь безрассудно, чтобы отказаться от создания резервов. Вейган и хотел бы нанести контрудар, но не мог — своих сил у него было мало, а гордый англичанин Горт координировать свои действия с французским командованием уже не желал и шел к морю, то есть домой. Задним умом проанализировав ситуацию, можно утверждать, что «стоп приказ» Гитлера спас группировку Горта. Но, во-первых, местность под Дюнкерком была пересеченной, и Гитлер считал, что потери в танках могли помешать успешному завершению кампании. Был ли он прав или ошибался? Во всяком случае мотивы Гитлера были не только политическими, но и военными. И они не были совсем уж безосновательными. Во-вторых, политические соображения Гитлера удачно дополняли военные. Французов нужно разгромить как можно скорее, а англичан — вытеснить на их остров и, хорошенько припугнув, принудить к миру. Как нельзя более кстати Геринг предложил нанести по плацдарму бомбовый удар, сохранив танки. Геринг тоже «заболел» идеей бесконтактной войны. Несмотря на противодействие английской авиации немецкие бомбардировки дюнкеркского плацдарма произвели на британских солдат сильное впечатление. Но уничтожить группировку союзников не смогли. Да и хотел ли этого Геринг, посвятивший предвоенный год достижению союза с англичанами?