— Пожениться, — подсказала Марина.

— Верно! — («А что дальше-то? Благословения просить? Глупость какая, икону еще целовать заставьте!»)

— Проси моей руки у папы с мамой, — хихикнула Марина, которую забавляло волнение Андрея.

— Одной руки мне будет мало. — Андрей благодаря Марининой помощи-насмешке сумел собраться. — Анна Дмитриевна, Игорь Сергеевич, отдайте мне свою дочь целиком! Я буду о ней заботиться, холить и лелеять. Кормить, выводить на прогулки, следить, чтобы дважды в день чистила зубы и не ковыряла пальцем в носу…

Последние уточнения, очевидно, были напрасны. Юмор в подобную минуту не приветствовался. Будущие тесть и теща слегка нахмурились. Андрей быстро отгреб назад, в патетику:

— Я очень люблю вашу дочь, и она меня. Маринка, скажи!

— Безумно! От него такие чудные детки выходят. Правда, Петечка?

Петечка высосал свое молоко и запустил бутылочкой в салатник с грибной икрой. Мария Ивановна быстро вытащила посторонний предмет из закуски, салфеткой убрала со скатерти разбрызгавшуюся грибную массу. Анна Дмитриевна локтем толкнула мужа в бок: не молчи, говори что-нибудь, ведь это твоя идея устроить сватовство.

Но Игорь Сергеевич решительно не знал, что говорить! Он поднялся, заморгал и уставился на Андрея. Они стояли в противоположных концах стола и смотрели друг на друга, как два барана (сравнение, пришедшее в голову Анне Дмитриевне).

Марина, из которой ирония била ключом, посоветовала:

— Самое время объявить о приданом.

— Помолчи! — приструнила ее мама.

— Спасибо! — зачем-то поблагодарил Игорь Сергеевич. — Мы рады и согласны! — Понял, что говорит не то (надо бы подчеркнуть ценность дочери, не залежалый товар, Андрей должен прочувствовать ответственность!), но из-за волнения его мысль бросило в неделикатность. — Несмотря на то, что у вас ребенок, мы все-таки надеемся…

Игорь Сергеевич растерянно замолчал, получив под столом тычок от жены.

— Да пожелайте молодым счастья! — не вынес мужской пытки Семен Алексеевич.

— Счастья! — вскочила Анна Дмитриевна, протянула в центр фужер с вином, призывая чокнуться. — И долгих лет совместной жизни!

Все встали, чокнулись и выпили. Покончив с официальной частью, компания расслабилась, третью выпили за родителей жениха и невесты, четвертую — во здравие Семена Алексеевича, чтобы вдовство не показалось ему тяжким, пятую — за исполнение желаний Марии Ивановны…

Когда доедали горячее (баранину с чесноком, а для постящихся — соте из баклажан с болгарским перцем, но постящихся не оказалось, хотя соте удалось), уже окончательно разделились по интересам и по половому признаку — у женщин разговоры о семейных проблемах, у мужчин — о высокой политике.

Марию Ивановну опечалили слова Марины, которая в ответ на вопрос, какая будет свадьба, ответила:

— Никаких пафосных торжеств! Распишемся, и ужин в кругу семьи.

Мария Ивановна рассказала, что прежде старалась делать покупки по выходным, чтобы по дороге в магазин постоять у ЗАГСа и посмотреть на невест в свадебных платьях. Они были волшебно прекрасны, как сказочные принцессы. Глядя на них, понимаешь, что жизнь прекрасна, коль существует в ней подобная красота. И уже собственные невзгоды не кажутся трагическими, отогреться можно и у чужого очага. Единственный шанс в жизни одеться принцессой! И ты от него отказываешься, Марина?

Но Марина считала, что свадьба — мероприятие для друзей и родни. Жених и невеста сидят болванчиками и вынуждены периодически прилюдно целоваться под пошлое «Горько!».

Петя тер глазки, хотел спать. Мария Ивановна вышла уложить его в другой комнате.

Анна Дмитриевна спросила дочь:

— Мария Ивановна не была замужем?

— Никогда! Ей такая судьба досталась! Сначала парализовало ее прабабушку…

Анна Дмитриевна сочувственно покачала головой, когда дочь закончила рассказывать. И шепотом спросила:

— А у Марии Ивановны с Семеном Алексеевичем… Глупость, конечно, человек только с кладбища…

— Ты заметила? Мне тоже кажется, но Андрей говорит — ерунда.

На обратном пути машину вела Марина, ввиду предстоящей беременности спиртного в рот не бравшая. Чего нельзя сказать о женихе, который регулярно прикладывался к рюмке. Но это мы ему запретим! Не хватало пьяного зачатия!

Идея со свадьбой запала Марине в голову. Когда остались одни, предложила Андрею:

— Может, устроить банкет человек на тридцать или пятьдесят? Меня на работе не поймут, и друзья обидятся. Что мы как партизаны-подпольщики?

«Во что свадебка выльется?» — первое, о чем подумал Андрей, и скривился. Влезать в долги, имея смутную финансовую перспективу?

— В США, между прочим, принято родителям невесты оплачивать свадьбу. — Марина вполне могла пустить вход свои сбережения.

— Калым по-американски?

Хотя Андрей не ответил положительно, Марина размечталась:

— А Петечку оденем в кружевной чепчик и длинное-длинное платье с воланами…

— Он, между прочим, мальчик! Какое еще платье?

— До середины девятнадцатого века и даже позже мальчиков в детстве наряжали как девочек. На семейных фотографиях Рузвельтов будущий президент до семи лет щеголяет в симпатичных платьицах!

— Петька не какой-то там Рузвельт! И на дворе двадцать первый век, не позорь пацана! Мужикам штаны полагаются!

— Значит, остался открытым вопрос с Петечкиным костюмом, а с остальным ты согласен.

— Хитрованка! Ты любого способна обвести вокруг пальца! Но погоди! Вот поженимся, и я возьму тебя в ежовые рукавицы! Матриархата не потерплю.

— Хорошо, милый! А пока ты завязываешь со спиртным. Ни капли алкоголя! Твоя доченька не желает быть зачатой от пьяного отца.

«Его доченька», которой не существовало и в виде эмбриона, уже диктовала условия!

Хотя Андрей понимал, что Петька внедрился в его жизнь навечно, он никогда не называл мальчика сыном. Обормотом, короедом, пацаном — пожалуйста, но язык не поворачивался произнести «мой сыночек». А Марина легко освоила — «наш сынок», «мой маленький», «твоя кровиночка». Однажды Марина достала детские фотографии Андрея и ткнула ему в нос:

— Видишь? Экспертизу проводить не надо. Одно лицо.

Младенец Андрей был точной копией Петьки, вернее — Петьку можно считать слепком десятимесячного Андрея.

У Марины и Мариванны появилась навязчивая идея окрестить Петьку.

— Зачем? — спрашивал Андрей. — Кто у нас верующий?

— Никто не верующий, — тихо, но упрямо отвечала Мариванна, — в церковь не ходим. Да разве в душе нет Бога?