несомненно является Николай Иванович Метелин. Он и его жена Нина Алексеевна – тоже сотрудница музея – встретили меня с радушием, словно долгожданного гостя; подали на стол всё, что было в холодильнике.

Сообщение о самоубийстве Веретилина (а именно эту версию я изложил хозяевам, не бросив на нее и тени подозрения) поразило Николая Ивановича, он долго не мог успокоиться:

– Что его заставило?! Ведь на юбилее Пташникова он показался мне уравновешенным человеком, вполне довольным своей судьбой.

– У меня создалось такое же впечатление, но факт остается фактом – самоубийство он совершил сразу после возвращения из Ярославля.

– Вы считаете, что-то произошло на юбилее? – угадал Метелин, что я недоговорил. – Но ведь ничего особого там не случилось, обычные застольные разговоры. Не считая, конечно, спора о библиотеке Ивана Грозного.

– После юбилея вы ни с кем из гостей Пташникова не встречались?

– Нет. А почему вы спрашиваете?

– Может, кто-нибудь из них знает о Веретилине больше, чем мы с вами, – ответил я, не сообщив Метелину подлинную причину этого вопроса. Дело в том, что, подходя к его квартире, я неожиданно увидел человека, которого никак не ожидал встретить в Вологде. Мне подумалось, что он мог приехать к Метелину. Выходит, я ошибся. Между тем хозяин продолжил разговор о Веретилине:

– Впрочем, сейчас я вспомнил, он как-то странно повел себя на автовокзале, куда после юбилея мы отправились втроем: я, Веретилин и Тучков из Переславля. Какой-то вид у него был не то испуганный, не то растерянный.

– Может, он кого-то встретил?

– Да вроде бы нет, – платком вытер вспотевший лоб Метелин.

– Вы все время были там вместе?

– Когда я в очереди за билетом стоял, Веретилин о чем-то разговаривал с Тучковым. Потом Тучков уехал, а у нас с Веретилиным автобусы почти одновременно уходили. Вот тогда я и заметил, что он вроде как с лица спал. Я подумал – из-за усталости.

– Вы были знакомы с ним раньше?

– Нет, на юбилее познакомились. Но я читал его статьи, слышал о его уникальной книжной коллекции.

Когда я рассказал Метелину, что после смерти Веретилина в его квартире не нашли ни одной старинной книги, он изумленно воскликнул:

– Как же так?! Ведь о его библиотеке несколько раз писали в журналах и краеведческих сборниках! Куда она могла исчезнуть?…

Никакой, другой информации о Веретилине я больше не получил. Зато о библиотеке Ивана Грозного и о вологодском следе в ее судьбе Метелин привел мне столько сведений, что я едва успевал следить за ходом его рассуждений и доказательств.

Этот разговор я начал с вопроса, какую логику событий имел в виду Метелин, утверждая на юбилее Пташникова, что Грозный намеревался перевести столицу в Вологду. Мне даже не потребовалось объяснять, почему я вдруг заинтересовался этим вопросом, – мой собеседник заговорил с такой горячностью, словно только и дожидался такого поворота:

– Судите сами, насколько убедительна эта версия, я буду называть только факты. В 1555 году, после заключения торгового договора с Англией, Вологда превращается в центр торговли с Европой, по Сухоне, Северной Двине и Белому морю уходят груженные товарами корабли. Через десять лет, во времена опричнины, Вологда попадает в «государев удел». Приехав сюда, Грозный, как пишет летописец, «заложил город Вологду камен, и повеле рвы копати и подшву бити и на городовое здание к весне повеле готовити всякие запасы».

– О переносе столицы – ни слова, – мимоходом заметил я.

– Зато об этом решении царя прямо сказано в народной песне:

Что на славной реке Вологде,

Во Насоне было городе,

Где доселе было – Грозный царь

Основать хотел престольный град…

Метелин многозначительно повторил:

– «Основать хотел престольный град…» Разве это не свидетельство? Народ высказал то, что у Грозного было на уме, – уехать из Москвы туда, где не было враждебного ему боярства, откуда легче, в случае опасности, бежать за границу, о чем Грозный часто подумывал в последние годы жизни.

Я не стал доказывать Метелину, что народная песня, былина, сказание никак не могут быть достоверными историческими свидетельствами, что не раз повторял Пташникову, и вернул его к сообщению летописца:

– За годы своего царствования Грозный занимался каменным строительством не только в Вологде. Вряд ли на основании этого свидетельства можно сделать вывод о его намерении перенести сюда столицу русского государства.

– Масштабы строительства в Вологде – вот что подкрепляет эту версию! Грозный задумал построить здесь одну из самых мощных русских крепостей, сам наблюдал за ее возведением, для чего неоднократно приезжал сюда. Толщина крепостных стен – около четырех метров. На многочисленных башнях – самые современные пушки. Наконец, на территории кремля был построен богатый царский дворец с домовой церковью. Такого большого строительства Грозный не вел даже в Александровой слободе, где скрывался в годы опричнины.

– Что же помешало Грозному перевести сюда столицу, если, как вы утверждаете, он всерьез решил осуществить этот план?

– Последний раз Грозный был здесь в 1571 году. Уехал внезапно. Вероятно, народная молва верно связывала скорый отъезд царя с происшествием, случившимся в Софийском соборе: когда он наблюдал в соборе за строительством, ему на голову упала красная плинфа. Вот как о том говорится в той же песне:

Когда царь о том кручинился,

В храме повоем похаживал,

Как из свода туповатова

Упала плинфа красная,

Попадала ему в голову,

Во головушку во буйную,

В мудру голову во царскую…

– Неужели вы всерьез верите, что только из-за упавшего сверху кирпича Грозный мог отказаться от задуманного им плана перенесения столицы? – удивился я наивности Метелина.

– А почему бы и нет? Царь воспринял этот случай как недоброе предзнаменование. Не забывайте – он был очень суеверным человеком, а строительству Софийского собора придавал особое значение. За образец был взят московский Успенский собор, Грозный явно хотел сделать вологодский собор главным храмом своей будущей столицы.

– Если бы так было на самом деле, из-за пустяка Грозный не уехал бы из Вологды, – стоял я на своем. – Или была другая, более важная причина.

Здесь в наш разговор вступила Нина Алексеевна, которая с самого начала внимательно прислушивалась к нему, не всегда, как я понял по выражению ее симпатичного, добродушного лица, соглашаясь с доводами, приводимыми ее мужем:

– В 1571 году в Вологде разразилась страшная эпидемия. Уже высказывалось предположение, что именно от нее Грозный и бежал отсюда в Москву. А вскоре пришел конец опричнине, планы царя изменились, и больше он не появлялся в Вологде.

Я воспользовался замечанием