Цзянь вошла следом. Первый министр и принц последовали за ними, передав своих коней слугам, и быстро поднялись по ступенькам. Они не смотрели друг на друга. Слуга открыл дверцу второй кареты. Тай увидел, как оттуда вышел его брат и тоже вошел в здание станции. Три других мандарина шли за ним.

Двери почтовой станции закрылись.

Во дворе наступила пауза, полная тревоги.

Никто не понимал, что делать дальше. Тай отдал поводья Динлала конюху, приказав напоить и накормить коня и обтереть его досуха. Потом неуверенно поднялся на крытое крыльцо и остановился сбоку. Цянь пошел вместе с ним, а потом подошли Сун и пять каньлиньских воинов и встали неподалеку. Сун держала лук, колчан со стрелами висел у ее бедра. И другие воины тоже держали луки.

На западной стороне двора Тай увидел группу солдат. Дуй в пятьдесят человек, таким он прежде командовал. По-видимому, они только что прибыли.

Знамена и цвета указывали на принадлежность солдат ко Второй армии. Смешанное подразделение: сорок лучников в сопровождении десяти всадников. Их присутствие в этом месте не было необычным: когда дорога с востока на запад бывала перегружена, войска обычно направляли сюда. Солдаты на марше использовали почтовые станции по всей империи, чтобы сменить коней, поесть, отдохнуть и получить новые приказы. Возможно, эти люди приехали с запада. Вероятно, их вызвали в столицу, или даже они направлялись на перевал Тэн, чтобы соединиться там со своими товарищами.

Уже нет, подумал Тай.

Видно было, что некоторые воины, которые сопровождали их кортеж, пересекли внутренний двор и разговаривают с прибывшими. Все они были солдатами Второй армии. И у них были новости, которыми они хотели поделиться.

– Это нехорошо, – тихо произнес Сыма Цянь.

Теперь обе группы солдат смешались и разбились на маленькие кучки, которые разговаривали все более напряженно. Тай поискал взглядом их командиров, думая, что они возьмут ситуацию под контроль. Но этого не произошло.

– Командир дуй только что обнажил меч, – тихо сказала Сун.

Тай тоже видел это. Он посмотрел на нее.

– Я послал двух наших воинов за шестидесятью всадниками из святилища, – сказал Люй Чэнь. – Они не смогут приехать сюда раньше конца дня. – Он произнес это, словно извиняясь.

– Конечно, не смогут, – согласился Тай.

– Они не успеют на помощь, – уточнил Чэнь. Он встал впереди Тая и поэта, с луком в руках. Они стояли ближе к краю крыльца, вдалеке от двери.

– Не мы являемся мишенью их гнева, – заметил Тай.

– Это не имеет значения, – прошептал Сыма Цянь. – Такое настроение находит мишени по ходу событий…

И при этих словах Тай вспомнил тот бревенчатый дом на севере, давным-давно, когда гнев превратился в пламя, и даже хуже. Он тряхнул головой, словно отгоняя воспоминания.

– Держитесь вместе. Никакой агрессии. Их больше семидесяти человек. Нельзя, чтобы началось насилие. Здесь император.

«Здесь император». Позже он вспомнит, что действительно произнес это. Сослался на присутствие императора, как на талисман, оберег, нечто волшебное. Наверное, раньше так и было, но слишком многое изменилось с тех пор, как взошло солнце того дня.

В утреннем свете пролетела стрела.

Она вонзилась прямо в одну из створок дверей почтовой станции и дрожала там. Тай вздрогнул, словно сам был поражен ею – настолько шокирующим было это зрелище и даже звук от удара наконечника о дерево.

Еще три стрелы, а потом, очень быстро, еще десять. Лучники Второй армии славились своим мастерством, и они стреляли только в двери, с небольшого расстояния. Проявляя солидарность, все воины дуй действовали вместе. Никто из них не оставит других пожинать последствия этих поступков. Тай снова поискал взглядом командира дуй, надеясь, что он сможет их остановить.

Тщетная надежда, совершенно напрасная! Командир, уже немолодой человек с седой короткой бородкой, с холодным гневом в глазах, широкими шагами подошел к ступенькам крыльца и крикнул:

– Где первый министр?! Мы требуем разговора с Вэнь Чжоу!

Требуем разговора. Требуем!

Понимая, что это может стать концом его собственной жизни, сознавая, на что способны люди в таком состоянии (они, должно быть, думают о своих товарищах на перевале Тэн), Тай шагнул вперед.

– Не надо! – Голос Сун был тихим и напряженным.

Но Шэнь Тай считал, что у него просто нет выбора.

– Командир дуй, – произнес он так хладнокровно, как только мог, – это неслыханно. Прошу вас, выслушайте меня. Меня зовут Шэнь Тай. Я сын генерала Шэнь Гао, это имя пользуется уважением у солдат. Возможно, оно известно и вам.

– Я знаю, кто вы такой, – ответил тот. Больше ничего. Но он все-таки слегка поклонился. – Я был в Чэньяо, когда губернатор дал вам сопровождение и звание во Второй армии.

– Значит, мы в одной армии, – сказал Тай.

– В таком случае, – заметил командир, – вам следует стоять с нами. Вы слышали, что произошло?

– Слышал, – ответил Тай. – Почему же еще мы здесь? Наш славный император в данный момент совещается со своими советниками и принцем. Мы должны быть готовы служить Катаю, когда они появятся с приказами для нас!

– Нет, – возразил стоящий внизу офицер. – Не так. Только после того, как Вэнь Чжоу выйдет к нам. Отойдите в сторону, сын Шэнь Гао, если не хотите спуститься вниз. Мы не станем ссориться с человеком, который ездил к Куала Нору, но вы не должны стоять у нас на пути.

Если бы этот офицер был моложе, позднее думал Тай, то, что произошло дальше, могло оказаться совсем другим. Но этот офицер, несмотря на свой низкий ранг, явно служил уже давно. У него были спутники, друзья на перевале Тэн, и он в этот самый момент, наверное, узнал о том, что там произошло.

Командир дуй махнул рукой в сторону двери.

Новые стрелы вонзились в нее, все вместе, с громким стуком. Внутри их удары должны казаться ударами молота, подумал Тай. Удары молота из изменившегося мира. Он думал о Цзянь больше, чем о любом из других людей в доме, даже об императоре. Не совсем понимая почему.

– Выйдите к нам, иначе мы придем за вами! – крикнул офицер. Первый министр Вэнь, командующий армиями Катая, ваши солдаты ждут! У нас есть вопросы, которые требуют ответа!

«Требуют». Это говорит командир пятидесяти солдат первому министру Катая. Тай удивился, как солнце поднимается в небо, как птицы поют свои обычные песни.

Дверь почтовой станции открылась.

Вэнь Чжоу, которого он ненавидел, вышел во двор.

Долгие годы после этого, когда то восстание стало еще одной частью прошлого – разрушительной частью, но закончившейся и уходящей все дальше, – историки, которым было поучено изучать документы (те, что уцелели после времени раскола) и написать историю тех дней, почти единодушно описывали в своих беспощадных творениях продажный характер (с самого раннего детства!) и коварное предательство проклятого Ань Ли, повсеместно известного под именем Рошань.