ступил на проезжую часть. За спиной послышались выстрелы и полицейский свисток. Он наполовину обернулся, но невозможно было разобрать, кто в кого стреляет; в поле зрения вплывали смутные силуэты, секунду спустя исчезавшие. Фрэнк достиг тротуара на противоположной стороне, едва не споткнулся о бордюр и сделал несколько шагов, наклонившись вперед. Наткнувшись на стену, он пошел вдоль нее, одной рукой касаясь камней, а другой – сырых кустов изгороди, чтобы не сойти обратно на дорогу. Полицейский свисток снова залился трелью, на этот раз в некотором отдалении. Фрэнк добрел до угла, свернул и шел до тех пор, пока приступ кашля не вынудил его остановиться. В воздухе висело зловоние. Он прислонился к живой изгороди, пытаясь перевести дух. Опять раздались крики, но они удалялись.

На дом устроили налет: видимо, их выдал мальчуган-сосед. Остальные пропали, возможно – убиты: если не застрелены, то проглотили капсулы с цианидом. При этой мысли к горлу подкатил удушающий ком.

Нужно идти, хоть всю ночь, если понадобится. Вот если бы он мог видеть… Когда рассветет, видимость должна улучшиться, но и полиции станет легче найти его. Слава богу, он не успел принять таблетки на ночь – мозг не затуманен наркотиком, его не клонит в сон. За ним поведут охоту по всему Лондону. Мелькнула мысль: есть путепроводы, переброшенные через железнодорожные линии. Надо лишь добраться до одного такого, спрыгнуть и положить всему конец. Эта идея его успокоила – снова появилась цель. Он с самого начала знал, что у них ничего не получится, глупо было даже воображать, будто такое возможно. Вспомнилось, как падал Джефф, обливаясь кровью, и рыдания снова подкатили к горлу.

Кроме него, на улице никого не было. Фрэнк различал, очень смутно, маленькие желтые круги света от ближайших уличных фонарей – их выдавали клубы и водовороты тумана. В такую погоду выходить никто не станет, да и раздававшиеся поблизости выстрелы побуждали людей оставаться дома. Фрэнк поежился – на нем были только кардиган полковника Брока, тонкая рубашка и брюки, а ночь выдалась очень холодная. Он вспомнил, как Дэвид и Наталия сбегали по лестнице полуодетыми. Теперь Фрэнк был рад, что они смогли побыть вместе перед концом.

В отдалении послышался звук, он приближался – пронзительный электрический звонок «Черной Марии». Фрэнк проворно зашагал, держась живой изгороди, и добрался до садовой калитки: капли осевшего тумана усеивали ее, как густой холодный пот. Он открыл калитку, проскользнул в крошечный палисадник и пошел, пригнувшись, вдоль внутренней стороны живой изгороди. От росы, покрывавшей траву, намокли брюки. Шуметь было нельзя – из-за неплотно задернутых штор переднего окна, в нескольких футах впереди него, пробивался тонкий, как карандаш, лучик света. Фрэнк слышал гул приближающейся машины, которая ехала очень медленно. «Так они меня не найдут, – подумал Фрэнк. – Не с помощью этой штуки». Автомобиль проехал мимо. Он присел, трепеща, а спустя пару минут с опаской, пригибаясь, вышел из калитки. Ботинки и нижняя часть брюк промокли. Фрэнк задрожал, закашлялся, потом распрямился и медленно побрел дальше.

Он достиг угла. Впереди, совсем недалеко, виднелись «фонари Белиши»: два мигающих оранжевых шара, указывающие место пешеходного перехода. По какой-то причине их свет рассеивал туман лучше, чем уличные фонари. Было необычайно тихо, точно Фрэнк очутился в сельской глубинке, а не в центре Лондона. Он осторожно пересек дорогу. Судя по широкой проезжей части, это была одна из главных магистралей. На другой ее стороне руки Фрэнка вошли в соприкосновение с высокой кирпичной стеной. Он поводил ладонями и нащупал подоконник. Похоже, перед ним находилось большое строение, магазин или офисное здание. Быть может, удастся пробраться внутрь и спрятаться. Фрэнк ощупью стал пробираться вдоль стены. Потом где-то на улице послышались приглушенные от тумана возгласы:

– Пройди до конца дороги, до поста!

– Какого хрена, сержант! Они могут прятаться где угодно!

«Они»! Фрэнк был уверен, что не ослышался. Сердце застучало, ему с трудом удалось умерить дыхание. Кто-то еще остался в живых. Глядя вперед, он видел приближавшиеся к нему пятна света. Мощные фонари: туман клочьями клубился в их лучах. Фрэнк пошел вдоль стены, удаляясь от огней, нащупал угол, обогнул его и уткнулся в высокую чугунную калитку. Вглядываясь во мглу, он рассмотрел пролет каменных ступеней. Раздался новый возглас, уже ближе:

– Да пошло оно! Здесь дороги домой не сыщешь, не говоря уж об этих выродках!

«Где-то рядом полицейский пост, – подумал Фрэнк. – Нужно найти место, чтобы спрятаться». Он открыл калитку – та, к счастью, не заскрипела – и поднялся по ступеням. Наверху обнаружилась массивная деревянная дверь. Фрэнк боялся, что дверь заперта, но она открылась от толчка. Он скользнул внутрь и прикрыл ее за собой.

Оглядевшись, Фрэнк понял, что стоит в громадной готической церкви викторианских времен, с высокими витражными окнами и сводчатой крышей. Здесь было пусто. Тусклый электрический свет падал на стены. Длинные ряды скамей выстроились перед обнесенным оградой алтарем, на котором в украшенном позолотой ларце горела красная свеча. Картины на стенах изображали крестный путь Христа. Тут было холодно, как снаружи, зябко и сыро, но, хотя в воздухе чувствовался запах тумана, эта мерзкая субстанция, похоже, не просачивалась в пещерообразные внутренности здания.

Фрэнк обернулся и посмотрел на входную дверь. На ней был большой железный засов; он задвинул его, очень медленно и осторожно. Потом снова огляделся. В стенах храма имелось еще несколько дверей. Если одна из них ведет на лестницу, а та – на вершину колокольни, подумалось ему, можно забраться на нее и спрыгнуть. Данное Дэвиду обещание не посягать на свою жизнь теперь едва ли чего-нибудь стоило. Сердце бешено колотилось. За всю жизнь Фрэнк ходил только в одну церковь – часовню при школе: холодную, с белеными стенами и кафедрой проповедника, украшенной яростным резным орлом. Миссис Бейкер запрещала своим последователям посещать заведения, которые она величала ложными храмами древней религии.

Фрэнк медленно пошел к ближайшей двери, стараясь как можно тише ступать по каменным плитам. Рядом с ней стояла гипсовая статуя Христа: белое тело висело на кресте, на изможденном бородатом лице отражалась жестокая агония. По словам матери, миссис Бейкер всегда описывала Христа сидящим в саду, с улыбкой, в белом одеянии, чтобы приветствовать тех, кто перешел в мир духов. Но это изваяние воспринималось совсем иначе, оно говорило о боли и страдании.

Он воровато приоткрыл дверь. Та вела в длинный коридор, упиравшийся в двойную дверь, из-за которой доносились голоса. На секунду Фрэнк прирос к месту, испугавшись, что полицейские нашли его и готовы ворваться. Когда одна из створок открылась, он попятился,