В том, что вторым после Гагарина на орбите будет Герман Степанович Титов, никто в отряде космонавтов не сомневался. Двадцатипятилетний военный летчик был, судя по документам, самым подготовленным из кандидатов и демонстрировал отличные показатели по любому из критериев. Однако до полета «Востока-2» имя Титова, как и других членов отряда космонавтов, оставалось засекреченным. Даже Гагарин не имел права раскрыть его. Рассказывая о своем дублере в документальной повести «Дорога в космос» (1961), Юрий Алексеевич писал так:

«Вместе со мной в комнате на другой койке расположился Космонавт Два. Уже несколько дней мы жили по одному расписанию и во всём походили на братьев-близнецов. Да мы и были братьями: нас кровно связывала одна великая цель, которой мы отныне посвятили свои жизни. ‹…› Космонавт Два сидел ко мне в профиль, и я невольно любовался правильными чертами красивого задумчивого лица, его высоким лбом, над которым слегка вились мягкие каштановые волосы. Он был тренирован так же, как и я, и, наверное, способен на большее. Может быть, его не послали в первый полет, приберегая для второго, более сложного».

Разумеется, в поздних изданиях редакторы назвали «Космонавта Два» по имени-фамилии. И почему-то ни у кого (кроме коварных западных журналистов, конечно) такая политика не вызвала вопросов.

Впрочем, мы отвлеклись. После полета Гагарина, доказавшего, что человек вполне работоспособен при длительной невесомости, между специалистами вновь вспыхнули споры, каким должен стать следующий космический эксперимент. На основании наблюдений за Белкой высказывалось мнение, что после четвертого витка на орбите могут начаться физиологические изменения, из-за которых самочувствие космонавта резко ухудшится. Поэтому специалисты из ГНИИИ авиационной и космической медицины настаивали на трех витках. Их поддержал академик Мстислав Келдыш. Вопреки им инженеры во главе с Сергеем Королёвым утверждали, что реализовать три витка гораздо сложнее технически, чем суточный полет. Дело в том, что за счет особенностей орбитального движения после трех витков посадка возможна только в западных густонаселенных районах СССР, что осложнит эвакуацию. Кроме того, на тот момент в наличии имелся всего один полностью готовый корабль «3КА», и специалисты собирались использовать его с максимальной пользой, закрыв вопрос о возможности длительного пребывания человека в невесомости раз и навсегда. Аргументы инженеров возымели действие, и на совещании, состоявшемся 20 мая 1961 года в Сочи, стороны согласились, что полет следует назначать суточным, но космонавт при этом должен быть готов к его досрочному прекращению, для чего испытает ручную систему управления кораблем.

Непосредственная подготовка к запуску «Востока-2» началась в том же мае и закончилась к началу августа. Практически во всём она воспроизводила последовательность подготовки Юрия Гагарина, но участвовала в ней не шестерка, а пятерка космонавтов: Герман Титов, Андриян Николаев, Валерий Быковский, Павел Попович и Григорий Нелюбов. Тогда же определились и лидеры: пилотом «Востока-2» был назначен Титов, его дублером – Николаев. «Космонавта Три» Григория Нелюбова определили основным на трехсуточный полет, который должен был состояться в ноябре.

Однако на этот раз решение о датах запусков определяли не ученые или инженеры, а сам глава государства – Никита Сергеевич Хрущёв. Геополитическая обстановка летом 1961 года серьезно обострилась. В июне завершились провалом переговоры о статусе Западного Берлина. Хрущёв прямо заявил, что если не будет признан его вариант ликвидации этого анклава ФРГ на территории ГДР, то немецкое коммунистическое правительство отрежет американцам доступ в Берлин. На это недавно избранный президент Джон Ф. Кеннеди пообещал, что в таком случае США будут воевать с СССР. Ситуация осложнялась еще и тем, что, несмотря на запреты и ограничения, через Западный Берлин в ФРГ уходили тысячи «восточных» немцев. Только за июль 1961 года Германскую Демократическую Республику таким способом покинули тридцать тысяч человек, в основном – молодые квалифицированные специалисты. Глава немецких коммунистов Вальтер Ульбрихт всё громче настаивал на закрытии границы с Западным Берлином. К августу решение созрело.

Сергей Никитич Хрущёв, сын советского лидера, вспоминал, что когда Сергей Королёв обсуждал с его отцом дату запуска, последний попросил главного конструктора осуществить его не позднее 10 августа. Королёв с готовностью согласился. Таким образом, полет «Востока-2» приурочили к возведению знаменитой Берлинской стены, которое началось в ночь на 13 августа. Новый космический прорыв за счет шумной пропаганды должен был сгладить негативное впечатление от сомнительной внешнеполитической акции.

Утром 6 августа 1961 года Герман Степанович Титов, под позывным «Орёл», поднялся на лифте в кабину космического корабля, и в 9:00 по московскому времени стартовал. «Восток-2» («3КА» № 4) вышел на орбиту с высотой 257 км в апогее и 178 км в перигее. Сообщение ТАСС о запуске передали через 20 минут – лишь после того, как убедились: системы корабля работают нормально, а космонавт чувствует себя хорошо. Тогда же прозвучало и предполетное заявление Титова, записанное заранее.

На первых витках самочувствие космонавта и впрямь было превосходным. Как и Гагарин до него, Титов прежде всего проверил работу радиоаппаратуры, выходя на связь с наземными измерительными пунктами. На втором витке продиктовал подготовленное приветствие «Центральному Комитету КПСС, Советскому правительству и лично Никите Сергеевичу Хрущёву». С Земли ему зачитали радиограмму за подписью Хрущёва. Тогда же Титов впервые провел съемку земной поверхности с помощью кинокамеры «Конвас» и продолжал ею заниматься в течение всего полета небольшими сеансами. Впоследствии превосходные цветные снимки были опубликованы в советских журналах.

На третьем витке Герман Титов пообедал. В меню входили 150 граммов супа-пюре с хлебом, мясной и печеночный паштеты в тубах, черносмородиновый сок. Космонавт отметил, что никаких неприятных ощущений при приеме пищи не возникает.

На четвертом витке Герман Титов впервые в истории провел процедуру ручного управления ориентацией корабля. Космонавт убедился, что корабль хорошо слушается, а подготовленный пилот способен быстро сориентировать его «по-посадочному». Позднее журналисты, рассказывавшие о «Востоке-2», внесли сумятицу, утверждая, будто бы Титов не просто ориентировал корабль, а «маневрировал» на орбите. На самом деле маневрировать корабль не мог в принципе – для этого на нем не было соответствующих систем.

На пятом витке информационное агентство ТАСС сообщило, что Титов чувствует себя превосходно, однако на самом деле у него стал развиваться кинетоз («болезнь укачивания»). Хотя космонавт бодрился и докладывал, что нормально переносит невесомость, врачи, получавшие данные о его организме по телеметрическим каналам, заподозрили неладное. И действительно – на четвертом витке, вызывавшем наибольшие опасения у специалистов, Титова сильно тошнило, закружилась голова. Особенно неприятные ощущения возникали при резких движениях головой – космонавт старался медленно поворачивать ее или держать неподвижно.

Несмотря на растущее чувство дискомфорта, Титов продолжал осуществлять программу полета. На шестом витке выполнил простые физические упражнения и воспользовался ассенизационным устройством, доказав его эффективность. Тогда же ему передали радиограмму от Юрия Гагарина: «Дорогой Герман! Всем сердцем с тобою. Обнимаю тебя, дружище. Крепко целую. С волнением слежу за твоим полетом, уверен в успешном завершении твоего полета, который еще раз прославит нашу великую Родину, наш советский народ. До скорого свидания. Твой Юрий Гагарин».