Так вот, вдруг и я (Я!!!) почувствовал себя бывшим. Я знал, что этот миг когда-нибудь наступит, думал, что он будет страшным. Нет, не страшным обидным, дискомфортным. Ведь будь я при должности, или хотя бы на службе, то дал бы команду, или убедил бы начальство дать команду, прочесали бы всю Калифорнию и выловили бы двух молодцов со стрижеными затылками, которые имеют странную привычку подстраиваться со спины к одиноким прохожим. Это же не загадочное убийство в Париже со сложной интригой, которое, будь я на службе, может, мне и не разрешили бы копать. В данном случае дело проще пареной репы! В конце концов, применили бы не очень законные методы слежки для восстановления справедливости и закона. То есть индивидуальный подход.

А я - бывший. Разумеется, у меня есть законное право обратиться в полицию. На общих основаниях. И что я скажу в полиции? Дескать, у вас такое-то нераскрытое дело, и я хочу добавить подробности, дескать, ко мне тоже подстраивались в такой-то день в таком-то месте. И дальше, спросят, что дальше? Вас ударили? Вам воткнули ножик в спину? Ах, вам показалось, что у них такие намерения? И часто вам такое кажется? Вы можете нарисовать словесный портрет? Ах, вы не запомнили их лица? Короче, полицейский чин от меня отмахнется, как от надоевшего мнительного чайника. В глазах полицейского чина я буду выглядеть еще одним городским сумасшедшим. С заискивающей улыбкой.

* * *

Я подумал, что подействовало мое звуковое письмо, что Дженни, возвращаясь ночью с тайной свиданки, перепутала кассеты и вместо рок-попа (или поп-рока как правильно?) поставила мои стенания, вздохи и паузы, которые, как ни странно, пришлись под настроение, однако на всякий случай спросил:

- Почему мне такая честь?

- Твои акции как будущего директора Международного культурного центра повысились, - засмеялась Дженни. - Жалко, что ты не присутствовал при разговоре. Сначала они довольно равнодушно осведомились, что это такое и с чем едят. Я назвала адрес. Они ахнули и жутко заинтересовались Только у меня завтра день очень напряженный. Ты сможешь сам добраться на Диккенс-стрит к семи вечера?

No problem. Для нас, суперменов, отшагать пятнадцать миль - пустяки.

Правда, и у меня выдался напряженный день. И в университете вышел напряг: после занятий все разбежались в разные стороны, и ни один охламон - по направлению к Вентура-бульвару. (Отшагать нам, конечно, пустяки, да не в костюме с галстуком и не перед коктейлем - ведь приплетусь мокрой курицей.) К счастью, кто-то из обслуживающего персонала (кажется, уборщица) согласился перевезти уважаемого профессора на своей "хонде" через Лорел-каньон.

По Вентуре я припустил бодро. Иду, значит, и размышляю. Дескать, уборщица (или кто она там?) умеет править механическим драндулетом, а я почему-то до сих пор сию науку не осилил, считаю ниже собственного достоинства. А достоинство мое, как выяснилось, не в знаниях, не в печатных трудах, не в славной биографии, а в адресе, который, в сущности, ко мне никакого отношения не имеет. Поэтому хочется выразиться непечатными словами. И зачем я два века старался, пыхтел, чего-то добивался, когда требовались всего-то адрес и механический драндулет? Что я, не мог бы так же важно восседать за рулем, как эта крашеная ведьма или тот старый гриб? Ведь управлять механическим драндулетом проще и безопаснее, чем скакать на лошади. Правда, говорят, на скорости... Но какие в американских городах скорости, особенно в час пик? По Вентуре драндулеты ползут, как черепахи. Немного поддадут, а на светофоре я их догоняю.

И все-таки они чуть быстрее. Почему они быстрее меня? Это ненормально. Перед нами барьер красных огней, передо мной пустой тротуар, могу включить любую скорость.

Не включается.

Взять такси? Сдача позиций. Пожалуй, сейчас я бы их сдал, да нет свободных такси на Вентуре.

На перекрестке уличный фонарь высветил в ближайшем ко мне драндулете симпатичное женское лицо. Я сошел на мостовую, постучал в стекло. Стекло опустилось.

- Извините, миссис, вы едете прямо по бульвару?

- А что?

- Не могли бы вы меня подбросить, я опаздываю.

Дама торопливо нажала на кнопку. Стекло поднялось. Дама рванула на красный, едва не врезавшись в разворачивающийся пикап.

Натерпелась, бедняжка, страху. Небось в ее мозгу сразу всплыли все телевизионные истории о сексуальных маньяках. Мол, специально приоделся прилично, чтобы вызвать доверие. Но разве можно доверять в Лос-Анджелесе бездрандулетным мужчинам?

Милая дамочка, я сегодня явно не по этой части. Меня сейчас самого можно употребить (сомневаюсь, чтоб были желающие). Любой мальчишка отнимет кошелек.

Я опять зашагал. Не шагалось.

Разумнее зайти в кафе. Вон огни ресторана. Выпить кофе у стойки.

Потеряю время. И так опаздываю. Все ведь рассчитано на мою скорость.

Надо бы найти скамейку. Найти скамейку в Городе Ангелов, где все рулят на драндулетах или парят на крылышках? Я сел на каменный столбик, установленный для того, чтобы машины на этом месте не заезжали на тротуар. Редкие прохожие делали круг, обходя меня. Впрочем, если бы я был одет похуже и положил на тротуар шляпу - наверно, бросали бы в нее монетки.

Ладно, главное, не паниковать. Я не знаю, что со мной. Давит грудь. Подышим. Спокойно подышим. Глубокий вдох. Глубокий выдох. Давит. Никогда раньше ничего такого не было ("Их логика: ведь раньше этого не было!" Из приговора.). Позвонить Дженни, чтоб подобрала по дороге, я же совсем недалеко. Она подъедет. Она точно не испугается моей сексуальной агрессии. Лишь подумает: "Ни хрена себе, женишок объявился!" Кому бы я позвонил, так это неулыбчивой бабе из ядерной медицины: "Вы же мне говорили, что по состоянию здоровья я пригоден к службе в десантных войсках?" Она спустится с этажа и, убежден, впервые улыбнется, со значением и без слов отсыплет мне горсть таблеток... "Ни хрена себе, - скажет Дженни, - как только его прижало, он зовет другую бабу!" Ты права, моя девочка. Без паники. Посидим, передохнем и тихонько потопаем. Потихоньку, полегоньку. Вот так. Давит грудь. Не страшно. Ведь не сдохну. А если сдохну, это тоже решение проблемы. Вернее, трусливое бегство от всех проблем.

Топаю. Топаю и думаю. Какой роскошный сюжетик может получиться. Вдруг мои акции как будущего директора Престижного Адреса так поднялись, что Дженни перед официальным коктейлем (туда успеется!) устроит коктейль на дому и небрежно спросит: "Мне надо стриптиз делать, чтоб завлечь тебя в постель?" А я отвечу: "Спасибо, моя девочка. Только сначала вызови "скорую помощь".

Перспектива "роскошного сюжетика" придала мне резвости. Доплелся. Поднялся на четвертый этаж. Дженни красноречиво взглянула на часы, но ничего не сказала. Элей занималась Линда. Дженни, в чем-то умопомрачительном, наводила в своей ванной последний марафет. Я попросил позволения зайти в ванную к Эле, чтобы сполоснуть рожу (а были наполеоновские планы принять душ). Зайти в ванну к Эле позволили. А почему нет? Там в принципе не должно быть никаких следов темно-зеленого костюма и неожиданных объектов. Потом светская беседа с Линдой. Эля показала свои новые рисунки. Дженни фланировала между ванной и гостиной, отдавая ЦУ, и я чувствовал, что все ее антенны периферийного зрения включены, ей было любопытно наблюдать мою реакцию, ведь впервые после моего скандального вторжения в то роковое утро я был допущен в святая святых. Боюсь, я ее сильно разочаровал. Ни волнения, ни дрожи в голосе, ни чрезмерного ажиотажа не проявлялось. Может, она объясняла себе это моей профессиональной выучкой, умением брать себя в руки. На самом деле ничего нарочитого в моем поведении не было. Просто я еще не знал, не понял - сдохну или на этот раз пронесет?