Алина кивала и только всхлипывала, как и многие женщины на этой улочке, ведущей к одному из внешних заслонов. Вообще, таких уж сильных причитаний нигде не было слышно. Некоторые, особенно дети, которым предстояло проститься с родителями, конечно, плакали, но как-то тихо, приглушенно. Улица была запружена машинами и людьми нереально плотно. Если бы не белый флаг, выкинутый над городом, и если бы продолжался минометный обстрел, то любое попадание сюда по толпе окончилось бы страшной трагедией и десятками жертв. Но теперь у них было время.

С конца улицы стал нарастать какой-то шум, и вскоре бойцы сопровождения закричали, передавая приказ командира колонны:

– По машинам! Быть готовыми к отходу!

Вот тут-то и раздались настоящие крики и полились безудержные слезы. Даже Алина, вжимаясь в грудь Антона, буквально заревела навзрыд. Так или иначе, но погрузка началась. Сами родители отрывали детей от себя и подавали взрослым в машины. Алина заняла место с детдомовскими детьми в одном из автобусов. Пока она махала Антону рукой, сам он вспоминал, сколько трудов вообще стоило уговорить ее ехать, а не идти с остальной колонной пешком. Антон даже сам себе признавался, что сделал это больше для себя. Он знал вероятность выживания идущих пешком и не смог бы сосредоточиться на предстоящем, если бы не был уверен, что Алина будет далеко, когда начнется заварушка.

– Я пошел, – крикнул Антон и, зная, что Алина в автобусе его не слышит, показал пальцами, что собирается уйти. Глядя на слезы девушки, ему очень хотелось задержаться, чтобы утешить. Но времени, как он понимал, оставалось слишком мало. При первых выстрелах в городе колонна двинется прочь. А ему в это время стоит быть возле бойцов. Алина, понимая тревогу Антона, кивнула и, вытерев слезы с щек, помахала последний раз ему рукой.

– Все будет нормально! – крикнул он и улыбнулся как можно уверенней. Она в ответ тоже вымученно улыбнулась, и Антон, больше не оборачиваясь, пошел обратно в центр города.

За колонной машин уже начали формироваться пешие колонны, проходя мимо которых Антон боялся даже смотреть на эти изможденные голодом и неустройством лица. Единственное, что он отметил для себя, – это полное отсутствие страха у людей. Наверное, у каждого человека наступает момент, когда он уже ни бояться, ни просто тревожиться не в состоянии. Людям, живущим в годы такого страшного катаклизма, выжившим при тяжелых переходах в поисках крова и пищи, казалось, что впереди просто еще одно длинное скитание и не более. Да, тяжело. Да, путь, полный лишений. Но сколько их было? Да, мало провианта в путь удалось собрать. Крохи. Но людям казалось, что впереди они смогут раздобыть и провизию, и остальное необходимое. Наивные. Город давно объел не только окрестности, но и удаленные от него районы. Не исключено, что именно такой вот уход резервов в пасть неподвластного городка и обеспокоил настолько Улема, что он решился его уничтожить.

Антон, стараясь не обращать внимания на людей, чуть прихрамывая, свернул в проулок и пустыми улицами направился к штабу обороны города.

В помещениях штаба уже привычно шумели рации и голоса командиров ополчения. Вообще, попадая в эту прокуренную обстановку, Рухлов уже начинал себя чувствовать чуть ли не как дома.

Ханин, наливая чай с остатками заварки вошедшему Рухлову, спросил про Алину, и Антон сказал, что посадил ее и попрощался.

– Ну что… – сказал Ханин. – С первым шумом начальник колонны поведет ее на прорыв. Ну, а мы… Ну, а мы постараемся порезвиться, как умеем. Надеюсь, они сняли людей с линии прорыва колонны, увидев белый флаг.

Присев у печки, промерзший Рухлов, грея руки у пламени, сказал:

– Если идиоты, то сняли. Но вряд ли. Там словно написано именно: здесь в случае чего и будут уходить беженцы.

Кивая, Ханин сказал:

– Если не сняли, то у сопровождения будет не много времени обезвредить заслоны. Пробитая шина – и транспорт встанет. Пробитый радиатор, и тоже недалеко уедет.

– Не трави душу. И так не по себе, – попросил Антон.

Ханин, понимая чувства товарища, замолчал и, только видя, что Антон слишком близко к незакрытому пламени держит ладони, съязвил:

– А ты внутрь их еще засунь… знаешь, как быстро отогреются?

– Угу, – буркнул Антон. Помолчав немного, он сказал: – Вот ведь. Я говорил, что зимы не будет… но такой дубак… И сыро. Не могу. Все кости ломит.

Командиры ополчения перебрались от карты города к Антону и Ханину, словно тянулись за этим кажущимся, мнимым спокойствием. Они с охотой присоединились к обсуждению погоды. Словно обидевшись на непотребные слова в его адрес, небо прорвалось мощнейшим ливнем. Все с усмешкой посмотрели в окно, а Ханин негромко сказал:

– Ну что ж, дождь в дорогу – это хорошо. А в нашем случае дважды хорошо.

Антон, подумав, сказал:

– Так давай сейчас дадим команду колонне выдвигаться из города.

Покачав головой, Ханин ответил:

– Нет, пусть стоят в полной готовности и ждут. Ведь когда по ним начнут стрелять из заслонов, те… они ведь сразу поймут, в чем дело. Надо исключить погоню. Только когда они завязнут на нас, мы сможем дать команду колонне уходить.

– А если дождь кончится к тому времени? – спросил один из бойцов.

– Ну, значит, кончится, – сказал Ханин, разводя руками.

Чем-то тревожным разродилась рация, и дежурный офицер сообщил, что на передовой заслон подошла группа от бандитов. Мол, условия обсуждены, и они принесли окончательные требования. Ханин отдал распоряжение проводить их в управу. Спросив у Антона, идет ли он, Ханин накинул на плечи дождевик и в сопровождении охраны вышел на улицу. Замерший и уже основательно простывший. Рухлов все-таки решил, что надо идти с Ханиным и самому слушать, чем потом расспрашивать. Из отъезжавшей машины его заметили и, уже тронувшись, остановились. Забравшись на заднее сиденье к Ханину, Рухлов сказал:

– Люблю анекдоты первым выслушивать. Поехали, посмеемся над их требованиями.

Ханин усмехнулся, но ничего не сказал.

В управе, в бывшем кабинете мэра города, Антон и Ханин устроились на стульях, оставив кресло главы города свободным. Охрана заняла позиции по углам помещения и у входа. Ожидавшихся гостей, конечно, проверят, но кто знает, чего от них ожидать. Ханин и Рухлов уже на себе познали непредсказуемость и агрессивность противника.

Ни о чем особо не говоря, они просто сидели и ждали парламентеров. Когда же те вошли, оба поднялись и без эмоций предложили вошедшим сесть.

Коренастый мужичок в камуфляже, что явно был старшим среди четырех вошедших, обратился к Ханину:

– Предварительные условия, которые до меня тут обговаривались, приняты нашим командованием. Теперь, как вам велели передать, дело за вами. Вы должны с оружием в руках покинуть город. Построиться возле дороги, ведущей на запад. Сложить оружие. После этого вы будете проведены под охраной на нашу базу. Мирные жители без оружия могут оставаться в городе. Им, как мы и договаривались, ничего никто не сделает. Вам понятны требования?