– «Рождение».

– Ну да. Сегодня она вряд ли была бы хитом, – заметила Саша и добавила: – Тебе придется самому справиться со всем этим. При всем желании пересмотр дела по прошествии стольких лет невозможен.

Ксендз встал. Расправил складки на сутане. Саша дала знак стражнику.

– Мы побеседуем тет-а-тет, – бросила она Мартину.

Он быстро застегнул молнию куртки, как будто упаковался в панцирь.

– В твоем деле срок «за давностью» истечет только через тридцать лет. Очную ставку объявляю оконченной.

Когда выводили брата, священник повернулся, хотел что-то сказать, но Саша остановила его жестом:

– Успеете еще наговориться на тему старого дела. Cейчас тебе с ним нельзя разговаривать. Угроза заведомо ложных показаний. Ему вот-вот будет предъявлено обвинение в убийстве Янека Иглы и попытке убийства Изы Козак.

Ксендз замер в ступоре.

– Я бы хотел исчезнуть. Не существовать. Расплыться в воздухе, как запах.

Саша покивала, прекрасно его понимая. Он опять сказал то, что ей самой часто приходило в голову.

– Это страх, – произнесла она очень спокойно. – Самое трудное – перестать бояться.

– Как?

– Ты хочешь, чтобы я тебе сказала как? Ведь это тебя слушают толпы.

Он молчал.

– Перестань убегать. Выйди из укрытия, подставь грудь под пули. Живи! – воскликнула Саша и сама испугалась своих слов. Потому что именно это она должна была сделать с собственной жизнью, а поступала совершенно противоположным образом. – И отслужи ту мессу, которую ты мне обещал.

Он поднял голову и снял воротничок.

– Я теперь не священник, потому что не могу больше верить.

Она засмеялась:

– Ты самый лучший священник из известных мне. Если хочешь знать мое мнение, то можно устроить мессу и здесь. Мне приходилось молиться и в более странных местах. Если Бог есть, то Он все видит и все знает.

– В это я как раз верю.

Она подала охраннику знак, и он оставил их одних. Войтек встал лицом к окну и затянул странную песнь. Залусская не понимала ни одного слова. Она вслушивалась в голос Староня, в его хриплый тон. Вскоре молитва подействовала таким образом, что Саша забыла, где находится, сосредоточилась на мелодии, на словах, звучащих как заклятие. Она встала рядом со Старонем. Если бы у нее было чуть больше смелости, присоединилась бы к его песне. Она не заметила, что в комнату заглядывали заинтригованные надсмотрщики, которые что-то говорили, но были не в состоянии прервать их, ибо они как будто впали в транс.

«Спи спокойно, Лукас, – подумала она. – Я прощаю тебя, и ты меня прости. Благодарю за все, что у меня есть. За Каролину, потому что, если бы не ты, меня не было бы сегодня в этом месте. Возможно, только так ты мог спасти меня. А теперь я прощаюсь. Уходи с миром и оставь нас в мире».

Когда ксендз закончил, у Саши на глазах были слезы. Появилась легкость, можно даже сказать – эйфория. Вдруг Саша обняла его. Это было рефлекторно, и только тогда она вспомнила Тамару, которая очень похоже отреагировала после пасхальной мессы. Войтек остался напряженным, как будто был высечен из камня. Саша тут же отошла на безопасное расстояние и посмотрела на него слегка испуганно. Он был бледен, но деликатно улыбался, хотя глаза переполняла грусть. Саша подумала, что он забирает у людей все их ноши и возложит их на свои плечи. Это его наказание за гибель девушки. Смерть ее наступила около полуночи. Девушка полночи.

– Когда человек знает, чего хочет, а чего нет, – это уже хорошо, – сказал он после долгой паузы. – Потом достаточно просто идти этой дорогой. Не нужно считать шаги и оглядываться. Лишний багаж надо выбросить в ближайшую канаву и забыть о нем. Все, что необходимо, появится само, потому что на этом пути чудеса – хлеб насущный, а повстречавшиеся люди – именно те, которые нужны. Жизнь – это дыхание. У каждого из нас – свое, ограниченное число ударов сердца. Мы зря расходуем их на сомнения, страх или злость. Всегда найдется кто-то, кто пожелает завлечь нас, искусить, убедить в том, будто знает, что лучше для нас. А нужно просто идти вперед, найти для себя чистый воздух. Такой, которым хотелось бы дышать.

– Почему бы тебе самому так не поступить? – шепнула она. – Если ты так много знаешь.

– Может, и надо бы, – ответил он. – Но не хочу. Еще не сейчас.

– Знаю.

– Я знаю, что ты знаешь, – улыбнулся он.

Саша покраснела. Беглецы понимают друг друга без слов.

Улица Збышка из Богданца была безлюдной. Валигура не заметил яму на дороге и угодил в нее одним колесом своей «тойоты». Он миновал станцию по ремонту яхт, несколько современных поместий, отгороженных от завистливых глаз двухметровой стеной забора. Наконец добрался до дома номер 17 и припарковался на одном из свободных мест. Вокруг уже стояло множество полицейских машин. Вдали он увидел циклопа из Белостока. Возле входа в дом, на бордюре, сидела Залусская и разговаривала по телефону. Он помахал ей в знак приветствия. Она подняла руку в ответ и отвернулась. Проходя мимо нее, он услышал щебетание. Валигура догадался, что она разговаривает с дочерью. Он медленно пошел по аккуратно выложенной булыжником дорожке. Двор был огорожен полицейскими лентами, через входную дверь то и дело сновали люди в форме и без нее. Прокурор держала в руках папку с документами. Сегодня она была одета очень просто. Джинсы, ботинки на толстой подошве и легкий тренч. Волосы в беспорядке, лицо опухшее. Перед ней стоял один из близнецов и указывал на что-то внутри дома.

Валигура направился прямо в дом. Он прошел мимо техников-криминалистов, выносивших из гаража головы оленей, в которых, как ему уже сообщили, был спрятан контрабандный янтарь из Калининграда. Дорогу ему преградил Дух. За его спиной Джекил наблюдал, как разрушают стену в гостиной. Валигура отметил, что техникам это дается поразительно легко. Создавалось впечатление, будто стена сделана из картона. В появившемся отверстии уже был виден фрагмент старой кафельной печи.

– Что вы творите? – наконец поинтересовался Валигура. – Как мы объясним это хозяину?

– Ничего, отремонтируем. Мы же не пачкаем ему мебель аргенторатом, – радостно ответил Дух. Он энергично потряс металлической банкой от леденцов с надписью «Kirsch Him-beer» и добавил: – Но на самом деле мы ищем клад.

– Что?

– Здесь этого очень много. – Дух слегка отстранился, и Валигура увидел ровненько сложенные золотые слитки. Они занимали весь угол гостиной.

– Ой, курва, ё… Здесь был сейф?

– SEIF, босс, – улыбнулся Духновский. – Настоящий. В кафельных печках, спрятанных за гипсокартоном. Пока мы нашли одну десятую того, что безуспешно искала Комиссия финансового надзора. Парни из Белостока вне себя от радости. – Дух отвернулся, взял один из слитков и взвесил его в руке. – Чистое золото, босс. Я бы сам с удовольствием снял такую квартиру. Ну и чуток морского золота тоже есть. Там, в гараже Мазуркевича. Он уже объявлен в розыск. Янтарная комната, можно сказать.