— Она умирает? — спросила первая, высокая огненно-рыжая дева, облачённая в платье цвета жухлой травы.

— Я не знаю, — ответила вторая; её точёную фигуру плотно облегала кроваво-красная ткань, — Я видела смерти сотен тысяч людей, но я никогда не видела, как умирают боги.

— Когда каждый из них уходил, — палец рыжей девы, увенчанный чудовищно отросшим ногтем, указал на мертвецов, — Она предавалась унынию. До тех пор, пока не появлялся новый Сильный Холод и Ветер, Высокий Тростник.

— Но теперь умер последний из них, — женщина в алом платье печально склонила голову; каскад чёрных с серебром волос коснулся её босых ступней, — Пророчество исполнено — новый спутник не войдёт в этот круг и это тревожит меня. Её меланхолия пугает меня.

Зелёные, словно болотные ряска, миндалевидные глаза снова обратились к сидящей на камне. Миниатюрная брюнетка в чёрном платье, расшитом перьями ворона, не подавала вид, что слышит своих сестёр.

— Откуда взялось это пророчество? Кто есть пророк и прорицатель? — вскинулась первая, — Я не стану наблюдать как она увядает, сидя на этом холодном камне. Я приведу ей нового спутника. Морри, ты слышишь лязг клинков? Это Лоухун Коротконогий собирает жёлуди Махи в долине Утлах Мор. Поспешим туда: в этой битве я выберу для неё лучшего воина и приведу сюда. Мне нет дела до невнятных пророчеств.

Она приобняла спутницу за худенькие плечи и указала на женщину, сидящую на алтаре:

— Мы трое и есть богини. Мы сами создаём пророчества.

— Ладно, ладно, Воительница, — грустно улыбнулась женщина в кровавом платье, — Но перед битвой мы навестим священную рощу Скейла, я слегка проголодалась.

— Пойдём же, — согласилась рыжая дева, — Я не откажусь от изысканного угощения, что предложат нам прозорливые друиды.

Они отступили назад, в темноту каменного тоннеля, и их фигуры пропали, поглощённые мраком.

* * *

— Что это? — изогнутым когтем Стурл легонько постучал по чёрной скорлупе.

— Яйцо,— ответила Хурла, — Наше с тобой яйцо.

— Я вижу, что это яйцо, — поморщился Стурл, — Но почему оно такое?

Матовую поверхность украшал багровый орнамент; яйцо походило на застывший, отполированный кусочек лавы, извергнутый жерлом вулкана. Его крапчатые невзрачные товарки жалкой кучкой лежали рядом.

Стурл прищурился, глядя на Хурлу. Та невозмутимо выдержала пронзительный взгляд антрацитовых бусинок.

— Это наше яйцо, — повторила она.

— Я собираюсь навестить Кархуна, — Стурл двинулся в стороны выхода из жилища.

— А толку? — вопросила Хурла, — Старик не сможет ни разглядеть, ни потрогать яйцо. Он слеп, как крот, и последние сто лет не вставал на крыло.

— Я расскажу ему об этом, — ответил Стурл, — Старый Кархун мудр и наверняка знает, что не так с этим яйцом. Я отправлюсь к нему прямо сейчас.

— Ладно,— сдалась Хурла, — Но не ходи туда с пустыми руками, принеси подарок. В роще Скейла сегодня на заре состоится богатое подношение и, если ты поспешишь, то наверняка успеешь завладеть свежим человеческим глазом.

— Будь по-твоему, — Стурл снова пристально взглянул на ворониху, что устраивалась на яйцах, — Хотя я предпочёл бы одарить шамана жирным зайцем, а человеческий глаз принести своей любимой жене.

— Возвращайся быстрее, — напутствовала Хурла мужа, — Отдай глаз старику, а мне принеси этого толстого зайца.

Стурл покинул глазницу огромного черепа, что служил им домом, и, пару раз взмахнув гигантскими крыльями, исчез за пеленой серых облаков, окружающих исполинский скелет древнего ящера.

* * *

Две крупные воронихи удобно расположились на толстой ветви священного ясеня. Сук дерева перевивали многочисленные верёвки; в петлях болтались с десяток повешенных вниз головой людей. Полуистлевшие мертвецы мерно раскачивались, скалясь обглоданными лицами; лохматая бечева заунывно поскрипывала. Соседние ветви занимали птицы помельче: враны священной рощи Скейла наблюдали как внизу, у подножия дерева, убивают человека.

Ритуальный серп взметнулся вверх, блеск стали отразился в десятках чёрных глаз-бусинок. Рука жрицы опустилась вниз: густая, дымящаяся в предрассветном холоде кровь забрызгала белую ткань балахона. Друиды ловко управились с путами: новая жертва, болтая в воздухе безвольными руками, повисла рядом с мертвецами. Враны священной рощи не сдвинулись с места; они ждали пока те, кому посвящена эта жертва, утолят свой голод.

— Пойдём Маха, вкусим от этого молодого тела, — произнесла первая ворониха; её оперение красовалось необычными багряными оттенками.

— Люблю, когда люди угадывают наши желания, — согласилась вторая; перья той сверкали цветами позеленевшей бронзы, — И сейчас я с удовольствием отведаю свежего человеческого глаза.

— Пора,— подумал Стурл.

Гигантский ворон камнем низринулся с верхушки дерева, обрывая листву и ломая мелкие ветки. Огромные лапы, увенченные чудовищными когтями, обхватили подвешенное тело. Приоткрытый клюв погрузился в глазницу жертвы. Стурл дёрнул головой, умело вырывая яблоко: так аист достаёт жирную жабу из болотной трясины.

— Морри,— воскликнула Маха, — Ты только погляди, что вытворяет этот разбойник!

— Мм,— задумчиво откликнулась ворониха с алыми перьями, — Потрясающее зрелище: костяной ворон, крадущий подношение богиням.

— Он не крадёт, милая, — покачала головой Маха, — Он отнимает. И делает это прямо на глазах у упомянутых богинь и их поклонников. Нужно проучить дерзкого наглеца!

Она распахнула крылья, собираясь ринуться в битву, но первая удержала её:

— Не торопись, воительница, дай насладиться зрелищем: костяной ворон, терзающий мертвеца — воистину достойное представление. Я не встречала этих красавцев уже около сотни лет. А ты?

Маха глянула на грабителя:

— Ты, как всегда, права, Морриган: он великолепен. Но никому не позволено посягать на священное подношение. Пожалуй, к этой картине стоит добавить пару кровавых мазков.

Ворониха издала гортанный клёкот: несколько птиц, ожидающих на ветвях ясеня, бросились на преступника.

— Жаль клюв занят, — пробормотал Стурл, вспарывая тело напавшего врана кривым когтем, — Я соскучился по доброй драке.

Враны священной рощи Скейла — самые крупные вороны на всём острове, однако по сравнению с ними Стурл выглядел настоящим гигантом. Он превосходил самого крупного из атакующих не меньше, чем в два раза, а чешуйчатые лапы с кривыми, изогнутыми, словно у тигра, когтями, вовсе не походили на птичьи.

— Считается что костяные вороны — это души почивших драконов, — произнесла Морри, завороженно внимая кровавой схватке, — Они возвращаются в наш мир в виде гигантских птиц и живут в собственных черепах. Не вмешивайся, Маха — пусть уходит. Мы же последуем за ним и узнаем,