— А ты - моим. — Я прижался поцелуем к ее лбу, нарушив на мгновение правила, не в силах сдержаться. Либо это, либо сгореть. — Если последние тридцать дней что-то и сказали мне, так это то, что я не хочу больше ни дня проводить в разлуке. Брайар Аврора Ауэр, ты выйдешь за меня замуж?

— Да. — Она протянула ко мне руку, наблюдая, как я надеваю кольцо на палец. —Да, да, да. Миллион раз да.

Толпа вокруг нас разразилась радостными криками. Лепестки голубых роз сыпались как конфетти: гости вырывали их из ваз и бросали нам. Мы одновременно потянулись друг к другу и рухнули на мрамор в куче нетерпеливых конечностей.

— Вы тепер популярны, — сообщила нам именинница, нацелив телефон на кольцо Брайар. — Передавайте привет на прямой трансляции.

Это будет карма, которая даст о себе знать. Я издевался над Заком из-за его неловкого публичного унижения, а он оказался на высоте.

Я застонал, прижавшись лбом к лбу Брайар.

— Думаю, мы все-таки попадем в рубрику TMZ.

Даллас хлопала с дивана, прыгая вверх-вниз.

— Поцелуй ее, поцелуй ее, поцелуй ее.

Наконец-то хоть кто-то соображает.

Пианист начал играть песню. Нашу песню. Я смахнул лепесток розы с ресниц Брайар, а затем поцеловал ее так, как она и должна была быть поцелована - страстно, бесконечно и с полным благоговением.

Мир вокруг нас расплылся и растворился в небытии. Брайар запустила пальцы в мои волосы, притягивая меня ближе. На вкус она была как роза, солнечный свет и моя.

На этот раз я принял правильное решение.

Я выбрал ее, а не весь мир.

Эпилог

Брайар

Три месяца спустя

Даллас Коста: Итак, Брайар действительно придет на ужин в День благодарения, или я снова «приберегу для нее тарелку» в морозилке?

Даллас Коста: И под этим я подразумеваю МОЮ морозилку.

Фрэнки Таунсенд: ты просто злишься, потому что Ромео не позволил тебе защищать тыквенный пирог ценой своей жизни.

Даллас Коста: Он привез его из Эмпориума! Клянусь, за каждую минуту ее опоздания я откушу от ее кусочка в качестве компенсации.

Брайар Купер: Прости, прости. Только что приземлилась. Рейс задержали дважды.

Фэрроу Баллантайн-Сан: Ты все еще настроена на рекламу?

Брайар Купер: Я колеблюсь... Напомните мне еще раз, почему планета важна.

Даллас Коста: Где еще я буду выращивать тыквы для тыквенного пирога?

Фэрроу Баллантайн-Сан: Фермер в чате с нами? Я точно знаю, что это не ты, ботанический мясник из Потомака.

Даллас Коста: Кто-то должен быть дегустатором. Это называется делегировать полномочия.

Брайар Купер: Меня забрал водитель Олли. Я уже в пути.

Даллас Коста: Убедись, что ты здесь, пока собаки не съели всю еду. Они положили глаз на индейку.

Брайар Купер: Я вегетарианка...

Даллас Коста: Прекрати напоминать мне об этом. Моя душа буквально плачет каждый раз, когда ты это делаешь.

Брайар Купер: Я буду там через двадцять минут. Если я приду к пустому столу, я подам на тебя в суд за эмоциональное расстройство.

Я превращаюсь в свою мать.

Не в том смысле, что я в тюрьме и слишком разорена, чтобы внести залог. (Судья установил сумму в 2 миллиона долларов, учитывая, что они с Джейсоном часто путешествуют по разным странам. С теми уликами, которые собрали Себ и Олли, единственным солнечным светом, который они увидят через десятки лет, будет тюремный двор).

Однако в последние несколько месяцев я заметила склонность Филомены к опозданиям: она таскается из Лос-Анджелеса в Даллес, как одинокий шарик для пивного тенниса в переполненном братстве.

Машина даже не успевает остановиться, как я распахиваю дверь. Я выхожу из Bentley, опираясь только на одну пятку, и машу водителю на прощание. Аромат корицы и начинки обволакивает меня, словно теплые объятия.

Искрящийся смех Даллас танцует в фойе. У меня возникает искушение заглянуть в столовую и украдкой посмотреть на него. Но вместо этого я мчусь вверх по лестнице, зная, что Оливер ждет меня в крыле своего брата.

Как только я переступаю порог, рука обхватывает меня за шею и прижимает к груди.

— Скучал по тебе. — Олли со стоном утыкается носом в мою шею. — Ты должна была позволить мне забрать тебя.

Я снова склоняю голову к его плечу.

— Это твой первый раз, когда ты устраиваешь ужин на День благодарения. Ты не можешь исчезнуть. Кто-то должен уберечь пирог от Даллас.

— Я не встану между этой женщиной и ее тыквенным пирогом со специями, если у меня есть бронежилет, аптечка и новая пара кроссовок.

— Ты преувеличиваешь.

— Я бы хотел. — Он приподнимает мои волосы, проводя губами по затылку. — Она целый час разглагольствовала о пряничной корочке. Я был в нескольких секундах от того, чтобы устроить национальную чрезвычайную ситуацию, просто чтобы прервать трансляцию.

Я выпячиваю нижнюю губу.

— Бедный малыш.

— Тебе стоит поцеловать его получше.

Без предупреждения он поворачивает меня лицом к себе и впивается в мои губы своими, пропуская пальцы сквозь мои спутанные волосы. Его язык вырывается наружу, побуждая меня открыть рот и прижаться к нему. Дрожь пробегает по позвоночнику.

Поцелуй мягкий, а его щетина жесткая, и я не хочу ничего, кроме как раствориться в нем. У него вкус ванили, коричневого сахара и мой. Ощущение его присутствия на мне проникает глубоко в мои кости. Это как первый глоток горячего шоколада в снежную ночь.

Я не могу не думать, что именно здесь мое место.

— Если вы двое собираетесь трахаться на моей территории, то хотя бы расстелите одеяло, чтобы впитать жидкость. — Это говорит Себ, спрятавшийся в одной из своих многочисленных комнат. — Здесь нет уборщицы.

Олли отступает на достаточное расстояние, чтобы крикнуть:

— Разберись со своим хозяином. О, подожди. Это я. Просьба отклонена.

Я стараюсь не хихикать, чувствуя, как пылают мои щеки.

— И тебе привет, Себ.

— Привет, БР. — Себ высовывает голову и приветствует меня. — Я бы сказал, что скучал по тебе, но мои предложения Netflix наконец-то пришли в норму.

Моя челюсть падает.

— Это мой аккаунт.

Он пожимает плечами и, не говоря больше ни слова, ныряет обратно в свою комнату. О Себе до сих пор никто не знает. На самом деле, он согласился устроить здесь ужин только при условии, что мы компенсируем ему остатки еды и гребной снаряд за 70 тысяч долларов.

Олли целует кончик моего носа.

— Мы