— Знакомое имя.

— Да, княжич. Кто бы мог подумать! Наш знаменитый Куруяд пишет по-ледянски…

Было видно, что Пустельга взволнован открытием. Он попросил у Данилы заветный пергамент и некоторое время пожирал текст глазами, будто записывал на видеопленку. А потом, отложив грязную книгу, просидел минуты три, неподвижно глядя на воду. Странный парень, подумал Данька. Пожалуй, я возьму его с собой.

На вонючей зеленой волне, поднятой русалками, двадцать кораблей дошли до Жиробрега без задержек и приключений. Ровно в половине второго измученная струя швырнула «Будимир» к жиробрегскому причалу. Но княжич Зверко не разрешил бросать становые грузы. Только один человек был отпущен на пристань — быстро выведав городские новости, Стыря вернулся на борт флагманского корабля: «Кумбал прошел мимо Жиробрега еще утром. Князь Лисей Вещий погнался за ним следом по дороге на Глыбозеро…»

Значит — и нам пора на Глыбозеро, кивнул наследник. Лодьи тихо прошли мимо спящего города и, натужно раздирая веслами встречное течение, свернули на Керженец, а через полчаса и на Рдянку — быстрый приток, известный свежей игристой струёй. Здешние русалки едва не выпрыгнули на берег от радости, получив сразу полмешка петрушки: обещали домчать до Голубиной Перемыки всего за час!

Стыря рассказывал собранные в Жиробреге новости. Бодрствующие завсегдатаи купецкого двора на пристани успели рассказать Хлестаному свежие байки о князе Лисее, которого теперь почему-то именовали Вещим. Утверждали, что Вещий Лисей умеет разговаривать с реками и ручьями; ему, дескать, сведом язык диких зверей и вольных птиц. Когда Лисей пошел бить Кумбала, никто не усомнился в том, что грек одержит победу. Кажется, князь Алеша прославился в народе, ухмыльнулся Данька. Должно быть, научился-таки обманывать диких аборигенов. «По слухам, — продолжал Стыря, — на службе у Лисеюшки содержатся страховидны алыберския звери-скорпии, хвостами камни кидают, ошибнями полымя мечут! А сам Вещий Лисей собою статен, очи горючие, сердечко справедливое». Данила покосился на Руту: княжна стояла у мачты, повернувшись в профиль и будто не слушая — однако… расцветает прямо на глазах: гордо задрала носик, а ушки чуть не раздуваются, впитывая сладкие похвалы любимому князю Лисею. Господи, я не верю глазам. Она его любит…

Рутино счастье оказалось слишком коротким. Уже через час, когда разбойная сарынь, обливаясь потом и рыча, сухим волоком перетаскивала корабли по бревенчатому настилу через узкую перемычку между Рдянкой и тихой, пугливой речкой Голубой — именно тогда под кустом, в березовой рощице неподалеку был пойман дрожащий от страха пастушок Гулебяка, потерявший свое стадо, а частично и рассудок от пережитого (он воочию наблюдал с холма разорение Стожаровой Хаты броненосцами Кумбала). Так вот, к ужасу и раздражению Руты, пастушок Гулебяка с пеной у рта доказывал, что князь Лисей… сражается на стороне Чурилы. «Поганцы да греки Хату пожгли, — убеждал он. — Сперва рогатые пришли, а погодя гречане прискакали». — «Да с чего ты взял, холоп, будто князь Лисей под Чурилой ходит?» — «А как же, княжич: Кумбал-то Жиробрег не тронул! А князь Лисей за Кумбалом всюду следом бежит, ровно прихвостень! Отчего не нападает? Знамо дело: все иноземцы заодно, коли русичей бить…»

Данила повелел высечь дурака, а сам призадумался. Видать, князь Алеша не все делает правильно, раз уж такие слухи пошли… Или — Данила поморщился: да нет, не может быть. Не мог же Старцев, в самом деле, подружиться с Кумбал-ханом! Впрочем… зачем гадать? Через полчаса все выяснится само собой…

Эти полчаса он провел в компании Хлестаного, Пустельги, Берладки и братьев Плешиватых. Нужно было продумать план предстоящей атаки. Имея такое количество трофейных снадобий, глупо не обеспечить магическое прикрытие нашим парням. Кудлатый Беладка, ранее исполнявший в Стырькиной ватаге роль полевого чудодея, предложил традиционный вариант: обмазаться медвежьим салом, чтоб вражеские кони пугались. Молчаливый Пустельга, наморщив бледный лоб, предложил вариант поинтереснее: выдать авангарду наших десантников мешочки с необходимым зельем, а именно — сон-траву и споры ржавого гриба. Данила немедля отдал соответствующие указания. Возможно, они придумали бы еще что-нибудь, похитрей да покруче, но — из-за деревьев уже показались уцелевшие башни глыбозерской крепости. Лодьи вырвались из тесной Голубы на простор Глыбкого озера — вот полуразрушенный замок отражается в свинцовой воде… А вот и глухой скрежет, злобный гул долетел с дальнего берега. Ночное путешествие закончилось, начиналась битва.

Поначалу Данька испугался, разглядев в бледном предрассветном тумане широкий полуостров, засеянный мертвыми телами людей, лошадей и чудовищ. Нет. К счастью для всех — кроме, разумеется, Кумбал-хана — битва еще не закончилась; вскоре дозорный на «Будимире» коротким условным свистом сообщил: вижу неприятеля.

Неприятеля имелось в достаточном количестве. Длинная цепь черных рогатых всадников — почти таких же, как давеча в Висохолме, только почернее да покостлявее — перегородила полуостров, быстро надвигаясь на дымящиеся развалины глыбозерского кремля. Угу. Это враги, сообразил догадливый Данька. А друзья, если и живы, то почему-то не показываются наружу из полуразрушенной крепости. Ладно, плюнул он. Когда-то в прошлой жизни, в десятом классе школы он подрабатывал морильщиком тараканов… Что-то подобное приходится делать и сейчас.

Обернулся к Хлестаному и скомандовал:

— Гранаты к бою.

Впоследствии, вспоминая утреннюю битву с гвардейским бунчуком Кумбал-хана, Данька понял: все было сделано из рук вон плохо. Потери были чудовищны, и даже применение боевой магии не помогло уничтожить противника малой кровью.

Сначала на берег десантировались так называемые «гренадеры». У каждого из крепких парней в правой руке был зажат топор, а в левой — мешочек с пылью ржавого гриба. Незадолго до начала битвы гренадеров накормили пирожками с дурманом; это позволяло надеяться на то, что головорезы смогут разглядеть ослепшего, опыленного противника в душном облаке вонючего дыма. Это облако плотной стеной встало над полем брани, как только каждый гренадер метнул свой мешочек навстречу приближающимся броненосцам. Казалось бы — все идет по плану! Однако… уловка не сработала. Никто в лагере Даньки не мог знать, что в ежедневный рацион угадаев входит сладкое каменное вино, в которое по давней сорочинской традиции добавляют отвар из молодого дурмана. Рогачи не нуждались в колдовских пирожках, дурман был у них в крови с раннего детства.

Следующая уловка Зверки также не принесла ожидаемых результатов. Вслед за гренадерами с разбойничьих лодий посыпались на мокрый песок ловкие загорелые пращники — помимо ременчатых пращей они тащили горшки с дорогостоящим хищьим салом. За спинами у дерущихся и гибнущих гренадеров пращники кинулись собирать прибрежные камни, окунать их в сало, чтобы затем запускать эти магические снаряды в неприятеля. Затея изначально была, как выяснилось, довольно глупой: во-первых, обмазанные жиром камни выскальзывали из пращных петель. Во-вторых, в отличие от отечественных лошадей, гигантские кони полканов-угадаев оказались совершенно невосприимчивыми к запаху медвежьего или волчьего сала. И это понятно: стоит ли бояться волка, если в седле и без того восседает гигантская обезьяна — тот же медведь, только коварней и гаже.