* * *

Для Австралийского добровольческого госпиталя показателем критического положения на фронте было количество доставлявшихся раненых. Госпиталь был рассчитан на двести пятьдесят человек, а сейчас здесь находились более трехсот. Пресловутый австралийский успех не обошелся без крови, за свой решительный марш, который в то исполненное романтикой утро наблюдали медсестры, уверенные в себе австралийцы заплатили тысячами жертв. В предоперационной палате Наоми под руководством врача занималась десятком с лишним пациентов с переломами лицевых и бедренных костей и даже серьезными ранами груди и ампутациями, где оставалась угроза гангрены или сепсиса, которых следовало готовить к операции. Новый молодой военный врач и Эйрдри работали в операционных вместе с одним из палатных врачей, который очень хотел получить хирургический опыт и не выказывал никакой щепетильности или озабоченности по этому поводу, как некогда Хукс.

В то беспокойное утро, когда положение на фронте наконец выровнялось, леди Тарлтон приехала за Наоми и обнаружила, что она руководит австралийскими медсестрами и «английскими розочками». Как всегда, леди Тарлтон вела себя совершенно открыто. С тех пор, как они в тот раз печально пили коньяк, она перестала лить слезы по майору Дарлингтону. Однако поскольку Митчи уже не было на свете, объединяющая их потеря позволяла им говорить друг с другом начистоту. Леди Тарлтон не впала в уныние, и ни одно из ее страстных увлечений не заглохло.

— Только что объявили фамилию командующего недавно сформированным огромным австралийским корпусом из пяти дивизий, — сказала она Наоми. — Этот генерал намерен посетить госпитали общего профиля в Булони по пути из Лондона на фронт. Я знаю его по Мельбурну, — добавила леди Тарлтон. — Он отнесется с пониманием, если я подниму вопрос о тюремном заключении лейтенанта Кирнана. Да, Наоми, мы должны идти до конца — вплоть до оскорбления наших хозяев в Булони.

После суда Иэна отправили через Ла-Манш, и он вместе с другими австралийскими правонарушителями и предполагаемыми дезертирами отбывал наказание в лондонской тюрьме Миллбанк. Миллбанк стоял на болотистом берегу Темзы. Для Наоми это название звучало как синоним пневмонии, а также злокозненности охранников, чьи характеры это место наверняка испортило. Поэтому решительность, исходящая от леди Тарлтон, служила ей утешением. Фразы вроде «вплоть до оскорбления наших хозяев» давали Наоми сладкое ощущение единения.

— Мы можем выкроить время?

— Назначьте сестру, которая будет отвечать за «английских розочек». И ты, и я не незаменимы, сама знаешь.

В утро генеральского визита леди Тарлтон появилась в вестибюле шато в палевом пальто до полу и своем лучшем вишневом платье и высоких, узких, плотно обхватывающих щиколотку, застегнутых на все пуговицы ботинках. Выглядела она превосходно, истинная сила воли, в ней не было и следа брошенной женщины. Наоми надела темную парадную форму. Они отправились в Булонь на поблекшем, помятом, плохо перекрашенном, но вполне рабочем чудо-автомобиле леди Тарлтон и приехали как раз вовремя, чтобы успеть пройти по усыпанным гравием дорожкам до могилы мужественной старшей сестры Митчи. Где сейчас ее сын? Им хотелось надеяться, что в Англии. Или где-нибудь на реке Сомме или Анкре бесконечно дает отпор врагу, как писали про австралийские дивизии.

Карлинг повез их по знакомой дороге, притормозив у ямы, где погибла Митчи, и на подъезде к огромному госпиталю общего профиля. На административном здании вывесили все флаги и праздничные украшения в гамме национального флага в честь прибытия австралийского командующего. Большая фигура кенгуру, выложенная белой галькой, украшала центр усыпанной гравием площади. Кроме этого большого белого сумчатого навстречу леди Тарлтон вышла старшая сестра госпиталя, причем ее вид ясно давал понять, что ей очень хочется каким-то образом помешать ее вторжению. Старшая сестра разрывалась между желанием продемонстрировать презрение к известному всем упорству леди Тарлтон поддержать ее ничтожный частный госпиталь и тем фактом, что та была представительницей британской знати и женой бывшего генерал-губернатора той самой Австралии, в честь которой они должны были сегодня выстроиться вокруг огромного кенгуру. Когда они подошли к почетному караулу у главного входа, леди Тарлтон шепнула Наоми:

— Он еврей, понимаешь, а его родители родом из Пруссии. Когда мы с мужем были в Мельбурне, он был инженером и занимал высокие посты в Гражданской гвардии[38] и совете университета. Его имя вылетело у меня из головы. Подожди секунду. — Она повернулась к стоящей рядом старшей сестре госпиталя, и спросила: — Старшая медсестра, будьте любезны, не могли бы вы напомнить, как зовут генерала?

— Генерал Джон Монаш, — холодно ответила та. — Миледи.

— Точно! — сказала леди Тарлтон Наоми так, чтобы слышала старшая. — Да. Теперь под его началом больше ста двадцати тысяч из лучших людей на земле! Ах, да, некоторые из них почти совсем неотесанны. Но это деревья, которые стоят. Ну что ж. Браво, генерал Монаш!

Автомобиль генерала въехал в ворота, и санитары с винтовками взяли на караул. Молодые медсестры радостно приветствовали командующего. Зазвучали слова, что командующий поведет армию спасения, освободит весь мир и отомстит за лишь недавно закончившееся позорное отступление. Подразумевалось, что солдаты Монаша, в первую очередь австралийцы, останутся невредимыми и спасут Европу. Именно этот человек в чрезвычайной ситуации отбросил немцев при Виллер-Бретоннё. Никакие девичьи вопли восторга не слишком пронзительны для него.

Из машины вышел человек средних лет, грузноватый, но моложавый и проворный в движениях. Он поздоровался с главным врачом и пошел вдоль шеренги медсестер во главе со старшей сестрой госпиталя. Вскоре он подошел к леди Тарлтон.

— Леди Тарлтон! — обрадовался он, обменявшись с ней рукопожатием. — Вы и ваш муж были так добры к нам с женой в Мельбурне. Я слышал о вашем австралийском госпитале. Боюсь, что он привлекает внимание критиков, как и я сам. Но я вас понимаю и должен сказать вам, что вы молодец! Да, молодец!

— Я могла бы добавить, — ответила на это леди Тарлтон, — что мои усилия, похоже, многих приводят в замешательство. Мой самый большой недостаток — это энтузиазм.

Генерал не замедлил с ответом:

— Будь это заболеванием, как бы мне хотелось, чтобы этим заразились и остальные. Я не возражал бы против масштабной эпидемии. Что касается замешательства, вы знаете, что я тоже часто привожу в замешательство. Обычный гражданский человек — и почему-то на военной службе. И… И еще. Я должен еще раз поблагодарить вас за приглашение в Дом правительства.

Она представила ему свою старшую сестру, как она называла Наоми. «Какое интересное и умное лицо, — подумала Наоми, — живой взгляд и цепкость ко всему вокруг, как и у нее. Ничего общего с придурковатой тупостью лорда Дадли».

— Если у вас есть минутка, — сказала Тарлтон, понизив голос, — я хочу попросить вас за жениха мисс Дьюренс. Офицер по снабжению медицинским имуществом, он был заключен в тюрьму за отказ взять в руки оружие. При этом он квакер и, поступая на службу, четко заявил о своем пацифизме. Уверена, вы более чем кто-либо другой не сможете остаться в стороне и наблюдать за преследованием человека по религиозным мотивам.