председательствующий, – что из угла двора убежать было невозможно. Я с вами согласен, я готов согласиться с тем, что Ларсан, высунувшись из окна, тоже находился в углу двора. Но ведь чтобы оказаться у своего окна, ему нужно было выбраться из двора. Значит, он все же оттуда исчез. А каким образом?

– Я уже говорил, что никаким обычным путем он сделать этого не мог, – ответил Рультабийль. – Значит, он выбрал путь необычный. Как я упоминал, этот уголок двора был как бы огорожен, в отличие от Желтой комнаты, представляющей собой замкнутое пространство. Но со двора можно было по стене забраться на балкон, а оттуда, пока мы стояли над трупом лесника, проникнуть в коридор через окно, выходящее на балкон. Ларсану оставалось сделать несколько шагов, чтобы оказаться у себя в комнате, открыть окно и заговорить с нами. Для такого акробата, как Балмейер, это детская забава. А вот, господин председательствующий, и доказательство моей правоты.

С этими словами Рультабийль достал из кармана маленький сверток и вынул из него металлический стержень.

– Вот стержень, прекрасно входящий в отверстие, которое проделано в выступе, поддерживающем балкон. Ларсан, предвидевший все и подготовивший пути бегства из своей комнаты – когда играешь в такие игры, это необходимо, – заранее забил этот стержень в выступ стены. Одну ногу на каменную тумбу, стоящую в углу двора, другую – на стержень, одной рукой за карниз над дверью лесника, другой – за балкон, – и Ларсан растворился в воздухе, тем более что он весьма ловок и вовсе не находился в тот вечер под действием снотворного, как пытался нас убедить. Мы, господин председательствующий, обедали вместе с ним, и за десертом он притворился, будто заснул: это было ему нужно, чтобы на следующее утро никто не удивился, что меня, Жозефа Рультабийля, усыпили снотворным во время обеда с Ларсаном. Ведь раз мы с ним оказались в одинаковом положении, его никто не стал бы подозревать. А меня, господин председательствующий, усыпили, и очень надежно, и сделал это Фредерик Ларсан. Не будь я в таком плачевном состоянии, Ларсан ни за что не проник бы в тот вечер в спальню мадемуазель Стейнджерсон и несчастья не случилось бы!

Послышался стон: Робер Дарзак дал выход своему горю.

– Вы понимаете, – добавил Рультабийль, – что мое соседство весьма тревожило Ларсана, так как он знал или, во всяком случае, догадывался, что в эту ночь я буду начеку. Конечно, он и на секунду не мог предположить, что я его подозреваю. Но я мог разоблачить его в тот момент, когда он вышел бы из своей комнаты и направился бы к спальне мадемуазель Стейнджерсон. Поэтому он дождался, пока я усну, а мой друг Сенклер станет пытаться меня разбудить. Через десять минут раздался отчаянный крик мадемуазель Стейнджерсон.

– Но как вы начали подозревать Фредерика Ларсана? – спросил председательствующий.

– Мне указал на него мой разум, господин председательствующий, и к тому же я за ним приглядывал, но этот человек невероятно хитер, и я не разгадал его затеи со снотворным. Да-да, мой разум указал мне, как взяться за дело с нужного конца! Но мне необходимы были улики; как говорится, «мало понять, следует и увидеть»!

– Что вы имеете в виду под «нужным концом»?

– Видите ли, господин председательствующий, за любое дело можно взяться с двух концов: с того и не с того. А взявшись за дело с того конца, на него и нужно опираться. Если вы взялись за дело с того конца, он уж не ускользнет от вас – как бы вы ни поступали, что бы ни говорили. На следующий день после происшествия в таинственном коридоре я чувствовал себя жалким человечишкой, который настолько скудоумен, что не знает, с какого конца начать. Наклонившись к земле, я всматривался в обманчивые следы, и вдруг разум подсказал мне, с какого конца взяться за это дело. Я, если можно так выразиться, оперся на этот конец, встал и отправился в коридор.

Там я понял, что преследуемый нами преступник не мог убежать из коридора никаким путем – ни обычным, ни необычным. Тогда я мысленно обнес эту загадку кругом, за пределами которого вспыхнули слова: «Раз преступник не может находиться вне круга, значит он внутри его». Кого же я видел внутри круга? Разум опять подсказал: кроме убийцы, там находятся папаша Жак, господин Стейнджерсон, Фредерик Ларсан и я. Вместе с убийцей – пятеро. Но когда я стал искать в круге, или, если вы предпочитаете говорить более конкретно, в коридоре, то оказалось лишь четверо. Но я уже знал, что выйти из круга никто не мог. Значит, в моем круге есть некто, имеющий два лица – свое и преступника. Почему я не понял этого раньше? Да просто потому, что до этого я не видел, чтобы какое-то из действующих лиц драмы удваивалось. С кем же из этих четверых мог слиться убийца, да так, чтобы я этого не заметил? Определенно, ни с кем из тех, кого я видел одновременно с убийцей. Так вот, одновременно с ним я видел в коридоре господина Стейнджерсона, папашу Жака и себя. Значит, убийца не господин Стейнджерсон, не папаша Жак и не я. Впрочем, будь я преступником, мне было бы об этом известно, не так ли? А видел ли я одновременно Фредерика Ларсана и убийцу? Нет, не видел. Я потерял убийцу из виду на две секунды – в своих записках я упоминал, что он добежал до угла коридора за две секунды до господина Стейнджерсона, папаши Жака и меня. Этого времени Ларсану оказалось достаточно, чтобы забежать за угол, одним движением руки сорвать фальшивую бороду, повернуться и столкнуться с нами, сделав вид, что он преследует преступника. Балмейер выделывал и не такое. Вы же понимаете, что для него было проще простого то приклеить себе рыжую бороду и появиться с ней перед мадемуазель Стейнджерсон, то явиться на почту с небольшой русой бородкой, делавшей его похожим на господина Дарзака, которого он задумал погубить. Да, мой разум научил меня, как взяться за дело с нужного конца и объединить два действующих лица в одно, точнее даже – не два действующих лица, а две половины одного, которых одновременно я не видел: Фредерика Ларсана и преследуемого мною неизвестного. Из них-то и сложилось таинственное и страшное существо, которое я искал, – убийца.

Это открытие меня потрясло. Я попытался взять себя в руки, немного занявшись уликами, фактами, которые до сих пор вводили меня в заблуждение и которые в принципе должны