О ценности ключа он сперва не догадывался, но она, поместив объявление в газету, натолкнула его на эту мысль. Он написал ей до востребования, как она и просила. В письме он, конечно, просил о встрече и дал понять, что тот, у кого находится сумочка с ключом, и есть человек, который уже некоторое время преследует ее своею любовью. Ответа он не получил. Тогда он отправился на почту, чтобы убедиться, что письмо забрали. Отправился, подражая манерам Робера Дарзака и одевшись по возможности так же, как он: готовый на все, чтобы заполучить мадемуазель Стейнджерсон, Ларсан принялся действовать таким образом, чтобы господин Дарзак, возлюбленный мадемуазель, которого он ненавидит и которому желает гибели, в любом случае оказался под подозрением.

Я сказал «в любом случае», но мне кажется, что тогда Ларсан не думал, что дойдет до убийства. Как бы то ни было, он принял меры, чтобы под видом Дарзака скомпрометировать мадемуазель Стейнджерсон. К тому же Ларсан того же роста, что Дарзак, и имеет очень похожую ступню. Для него ничего не стоило в случае необходимости срисовать отпечаток подошвы Робера Дарзака и заказать себе по этому рисунку обувь. Для Ларсана-Балмейера это пустяк.

Но ответа нет, свидание не назначено, а драгоценный ключик все еще у него в кармане. И раз мадемуазель Стейнджерсон к нему не идет, он сам пойдет к ней. План у него созрел давно. Он подробно изучил и замок, и павильон с лабораторией. Однажды днем, когда господин Стейнджерсон с дочерью гуляли и папаша Жак тоже ушел, он влез в павильон через окно в передней. Он один, у него есть время. Он окидывает взором мебель и вдруг видит странный, похожий на сейф шкаф с маленькой замочной скважиной. Ну-ка, ну-ка, это любопытно! Ключик у него с собой, он вспоминает о нем, соображает. Затем вставляет ключ в скважину, и дверца открывается. Документы! Должно быть, они очень ценные, раз их держат в таком странном шкафу и так дорожат ключом от него. Что ж, это всегда пригодится – небольшой шантаж, пожалуй, поможет в любовных делах. Он поспешно заворачивает бумаги в пакет и оставляет его в туалете. Между посещением павильона и убийством лесника у Ларсана было время изучить эти документы. Что с ними делать? Они могут его скомпрометировать. В ту ночь он относит пакет в замок. Быть может, он надеялся, вернув бумаги, содержащие в себе результаты двадцатилетнего труда, заслужить расположение мадемуазель Стейнджерсон? Такой мозг, как у него, может выдумать что угодно. Как бы там ни было, от бумаг он избавился.

Рультабийль закашлялся, и я понял почему. В этом месте своих объяснений он явно смутился, ибо ни за что не хотел рассказывать об истинных мотивах отвратительных поступков Ларсана по отношению к мадемуазель Стейнджерсон. То, что он сказал, явно не могло никого удовлетворить, и председательствующий уже собирался сделать ему по этому поводу замечание, когда хитрец Рультабийль вдруг воскликнул:

– А теперь мы подошли к объяснению тайны Желтой комнаты!

В зале послышался скрип стульев, небольшая возня и энергичное шиканье. Любопытство публики достигло предела.

– Однако мне кажется, – вмешался председательствующий, – что если принять вашу гипотезу, господин Рультабийль, то тайна Желтой комнаты уже раскрыта. И раскрыл ее нам сам Фредерик Ларсан: он рассказал все как было, но вместо себя подставил господина Дарзака. Очевидно, дверь Желтой комнаты растворилась, когда профессор был один, и тому пришлось беспрепятственно пропустить человека, вышедшего из комнаты его дочери, может быть даже повинуясь ее мольбам, чтобы избежать скандала.

– Нет, сударь, – твердо возразил молодой человек. – Вы забываете, что мадемуазель Стейнджерсон была оглушена и не могла никого ни о чем молить, равно как не могла запереть за собою дверь на ключ и задвижку. Вы забываете также, что господин Стейнджерсон поклялся жизнью умирающей дочери, что дверь не открывалась.

– Но ведь все можно объяснить только так, сударь. Желтая комната была закрыта наглухо. Пользуясь вашим выражением, можно сказать, что оттуда нельзя было ускользнуть ни обычным путем, ни необычным. Когда же в комнату вошли, преступника там не оказалось. Значит, он все же сбежал.

– Бесполезно это все, господин председательствующий.

– Что такое?

– Ему не надо было убегать, раз его там не было.

Шум в зале.

– Как так – не было?

– Разумеется, не было. Его не могло там быть, поэтому и не было. Я же говорил: нужно подумать и взяться за дело с нужного конца.

– Но как же быть со следами его пребывания в павильоне? – возразил председательствующий.

– Это и означает взяться за дело не с того конца! А что получается, если взяться с нужного конца? Начиная с момента, когда мадемуазель Стейнджерсон заперлась у себя в комнате, и до момента, когда взломали дверь, преступник выйти из комнаты не мог, а раз его там не оказалось, значит все это время его там и не было.

– Но следы?..

– Ах, господин председательствующий, это опять лишь видимость улики, причина стольких судебных ошибок: они же могут сказать вам все, что угодно. Повторяю, они не должны мешать вам думать. Сначала нужно думать, а потом уж смотреть, входят ли улики в очерченный вашим разумом круг. У меня круг неоспоримой истины очень узок: убийцы в Желтой комнате не было. Почему все решили обратное? Из-за следов его пребывания? Но он же мог там быть и раньше! Да что я говорю: он и был там раньше. Разум подсказывает мне, что он находился там, но только раньше. Давайте рассмотрим улики и обстоятельства дела и подумаем, противоречат ли они догадке о том, что преступник побывал в Желтой комнате раньше – до того, как мадемуазель Стейнджерсон заперлась в ней в присутствии своего отца и папаши Жака.

Прочтя статью в «Матен» и поговорив со следователем по дороге из Парижа в Эпине-сюр-Орж, я твердо решил: Желтая комната была заперта так, что преступник должен был уйти из нее еще до того, как мадемуазель Стейнджерсон вошла туда в полночь.

Найденные же следы настойчиво твердили о противном. Мадемуазель Стейнджерсон не убивала себя, находясь в одиночестве, и следы свидетельствовали о том, что самоубийства не было. Значит, преступник приходил раньше. Но как же вышло, что покушение было совершено позже, или, точнее, почему создалось впечатление, что оно было совершено позже? Мне пришлось восстановить события, разделив их на два этапа, между которыми прошло несколько часов: первый, когда на мадемуазель Стейнджерсон и в самом деле было совершено покушение, но она никому о нем не сказала, и второй, когда ее мучил кошмар, а