— Мы собираемся смотреть парад? — недоуменно спросил Эмиль.

— У нас тут встреча, — сказал Джейк, взглянув на часы. — Это ненадолго.

— С кем?

— С человеком, который вывез тебя из Крансберга.

— С Талли? Ты же сказал, что он убит.

— С его партнером.

— Еще одна уловка. Не американцы.

— Я же тебе говорил. Ты мне нужен как приманка. После этого мы поедем к твоим друзьям.

— А документы?

— Сделка пакетная. Они получат и тебя, и их.

— Ты этого не сделаешь.

— Ты уверен?

— Ты не можешь. Подумай, как это скажется на Лине, если будет суд.

— Удивительно, как ты всегда о ней думаешь. Слушай, пошел ты своей жизнью. О рабочих в лагере Дора ты так не беспокоился.

Глаза Эмиля за стеклами очков сузились.

— Тогда иди к черту, — сказал он и развернулся, собираясь уйти.

Джейк схватил его за руку:

— Только попробуй, и я прострелю тебе ногу. Мне будет весело, тебе нет. — Какое-то мгновение, как загнанные в угол, они смотрели друг на друга, потом Джейк отпустил его руку. — А пока смотри парад.

Джейк внимательно пробежал глазами по толпе. Ни одного знакомого лица. А почему это должен быть тот, кого он знает? На трибуне Жуков еще больше перегнулся через ограждение, готовый к приветствию своих уланов. От опереточных мундиров рябит в глазах, земля трясется от глухого топота кирзовых сапог, сверкают на солнце шашки, вынутые из ножен, — это уже не оперетта. Старое предостережение Геббельса — кара с востока. Небольшая группа перемещенных лиц развернулась и пошла прочь от толпы, оглядываясь на шашки. И по тому, как они пугливо сгорбились, Джейк понял, что в действительности это от начала и до конца русский спектакль, а союзники участвуют в нем как безопасная массовка. И смысл зрелища не в праздновании победы, а в демонстрации сокрушающей силы. Никто нас не остановит. Это парад уже следующей войны. Улыбки на трибуне исчезли. Что будет, когда все это закончится, думал он. Следующая война.

Именно в этот момент, когда он наблюдал за русскими, его ткнули в поясницу.

— Вот это представление.

Он резко развернулся, рука на кобуре.

— Спокойно, — сказал Брайан, удивившись быстрой реакции. — Еще раз здравствуйте, — сказал он Эмилю. — На этот раз не в форме, да?

— Ты что тут делаешь? — спросил Джейк. Брайан? Но Эмиль уже был у него в руках.

— Что ты имеешь в виду? Все здесь. Нет ничего лучше, чем парад. Ты только посмотри на старика Жукова. Гилберт и Салливан[81]чистой воды. Ты идешь на трибуну для прессы?

— Не сейчас, Брайан. Вали.

Но взгляд Брайана был устремлен поверх плеча Джейка на улан.

— Глядя на них, можно подумать, что ты в Гамбурге перед Рождеством.

— Я серьезно. Увидимся позже. — Он посмотрел сначала в одну сторону от него, потом в другую, ожидая, что появится Гюнтер: все началось слишком рано.

— Не гони, дай эти с шашками пройдут. Не путаться же у них под ногами. — Повернувшись, он пригляделся к Джейку. — В чем дело? Ты что тут затеял?

— Ничего. Просто вали отсюда, — сказал Джейк, нервно глядя в сторону.

Брайан внимательно посмотрел на него, затем на Эмиля.

— Трое уже толпа? Верно. Исчезаю. Тебе занять место?

— Да, займи.

— Если молодой Рон потрафит. Я знавал метрдотелей и с лучшими манерами. Боже, а вот и волынщики. — Он снова посмотрел на Джейка. — Береги себя.

Протолкнувшись в передний ряд, он подождал, пока пройдет последний русский, и быстро пробежал через внезапно возникший проход к трибуне для зрителей. Джейк потерял его из виду, пока он пробирался через толпу к задней лестнице на трибуну для прессы, потом увидел, как он снова появился наверху и заговорил с Роном. Почему не Рон? Кто ушел из-за стола во время ужина на Гельферштрассе тем вечером, чтобы сыграть в покер, но мог уехать и в Грюневальд? У кого сейчас был прекрасный наблюдательный пункт, чтобы засечь Джейка в толпе, ожидая нужного момента: кивок, и ловушка захлопнется. Но ни он, ни Брайан не смотрели в сторону Джейка, занятые сами собой. Джейк глянул на часы. Где Гюнтер? Осталось несколько минут до согласованного времени — он должен быть уже где-то рядом. Тогда почему он не появился на виду, когда к ним подошел Брайан? А что, если это был он, и ловко уводил их в сторону, чтобы даже пружина не сработала?

Он чуть не подскочил, когда взвыли волынки, — нервы были на пределе. На трибуне теперь вперед вышел британец, и присутствующие перестроились так, что в поле зрения оказались почетные гости с генералами. Сразу за Клэем стоял Бреймер в двубортном костюме. Никак не может уехать из Берлина из-за своего нескончаемого бизнеса. Джейк представил, как это все может произойти — их увидят с трибуны, быстро извинятся перед остальными, неожиданно подойдут к Эмилю, рядом ждет автомобиль. Джейк оглянулся. Автомобиля не было. А Бреймер сам рисковать не станет. Он был на своем месте, на трибуне с ораторами, вне боевых действий. Даже Рон, и то больше подходил. Джейк оглянулся на трибуну для прессы. Он толковал о чем-то с кинооператором, снимавшим парад. На Джейка никто не смотрел. Но кто-то же должен.

Неожиданно волынщики, оглушительно дунув напоследок, остановились, чтобы показать себя. Следовавшее за ними подразделение вынужденно затопталось на месте. Джейк медленно повел головой слева направо, как бы изучая местность в бинокль. К чему всегда сводится поединок: охота за жертвой, все чувства обострены, ожидание неожиданного маневра. Но сейчас, похоже, в движении были все. Люди сновали вдоль ограждающей линии, генералы перемещались по трибуне, даже стоявшие на месте волынщики были заняты своими волынками. Головы то выглядывали из толпы, что-то высматривая, то снова опускались, чтобы покурить. Полно оленей, все бродят, ни один не стоит на месте, прицелиться невозможно. Он осмотрел все по кругу — даже за парадом, включая Тиргартен. Уже вышли все сроки, а Гюнтера нет. Я сам о себе позабочусь. Но сможет ли он? Когда Джейк вернулся к параду и снова окинул взглядом трибуны в поисках лица, он вдруг понял, что все было наоборот — это он один из оленей, настороженный, не знающий кого опасаться. А охотник, затаившись, наблюдает за ним.

Он смотрел, как снова замаршировали волынщики, и тут уголком глаза уловил проблеск — единственное, что оставалось на месте в окружавшем его суматошном мелькании. Абсолютно неподвижный. Прошел ряд труб. Если он отвернется, Джейк ошибается. Но прошел еще один ряд голов, а темные очки неподвижно смотрели на него. Может, просто наблюдают за парадом. Затем Шеффер поднял руку, словно намереваясь отдать честь, и снял очки. Сложил их одной рукой и сунул в нагрудный карман, даже не моргнув, не отводя от Джейка взгляда, твердого как сталь. Ни кивка, одни глаза. Только рот дернулся, скорее в зловещем тике, чем в улыбке. Щелк. Шеффер. Еще ряд голов, и между ними возник захват цели, та доля секунды во время охоты, когда в поле больше никого нет. То, что он здесь, неудивительно, так и должно быть. Ждет, чтобы перекрестье прицела вошло в фокус. Джейк задержал дыхание, поймав его взгляд. Мы не знаем — кто, сказал Гюнтер, но он теперь знал: такой взгляд узнаешь безошибочно. Ничего удивительного. Этот человек пришел за ним.