назвать человеческим. Толстые и алые губы, будто он ел землянику. Это всё, что я смогла увидеть. Он закутан в огромный пурпурный халат до подбородка, но я видела, как он движется. Будто под одеждой у него прячется домашний питомец. Он ужасный. Чудовищный. И он смеётся. Остальные аплодировали, когда я… когда Хэйми умер, но он просто смеялся. Слюна стекала по обе стороны его подбородка, я видела это в свете газовых фонарей. Рядом с ним сидела женщина, высокая и красивая, с маленькой мушкой возле рта…

– Петра, – сказал я. – Когда я победил Эммита, один мужчина схватил её за грудь и поцеловал в шею.

– Она… она… – Джайя снова вздрогнула. – Она поцеловала его туда, где стекала его слюна. Она слизала слюну с его зелёного лица.

Вошёл Йота в сопровождении ночного стража. Он увидел меня и кивнул. Значит Джеки больше с нами не было.

3

Когда дверь закрылась, я подошёл к Йоте. На нём не было ни царапины.

– Сука здесь, – сказал он. – Рыжая Молли. Наблюдает с дорожки под ложей, где сидит свита. Её волосы не совсем рыжие, скорее оранжевые. Цвета моркови. Торчат иглами по всей голове. Пятнадцать футов от макушки до пят. Одета в кожаную юбку. Сиськи, как валуны. Каждая, наверное, весит, как пятилетний ребёнок. На бедре висит нож в ножнах, размером почти с маленькие копья, которые они выдали нам для боя. Думаю, она наблюдает, какие приемы используют победители. Чтобы знать на будущее.

Это заставило меня вспомнить тренера Харкнесса, и четверговые тренировки перед пятничными играми. В те дни мы заканчивали на двадцать минут раньше и сидели в раздевалке, менее шикарной, чем эта, но в остальном почти такой же. Тренер включал телевизор, и мы смотрели на наших соперников в действии – за их приемами и игрой. Особенно на квотербеков. Он показывал нам вражеских квотербеков по двадцать-тридцать раз – каждый ложный выпад, каждое уклонение и разворот. Как-то раз я рассказал об этом дяде Бобу, он рассмеялся и ответил: «Тренер прав, Чарли. Отсеки врагу голову, и тело умрёт само собой».

– Мне не понравилось, что она смотрела, – сказал Йо. – Я надеялся, она воспримет меня, как должное, а когда дойдёт до дела, может, я смог бы подступиться к ней и выбить ей мозги. А так она сможет четыре раза посмотреть, как я действую, а я ни разу не увижу, как действует она.

Я не стал комментировать его невысказанное предположение, что к тому времени меня уже не будет, и не важно наречённый я принц или нет.

– Кла считает, что это будет он.

Йо рассмеялся так, будто он только что не убил своего давнего приятеля по Малин.

– Без сомнения, когда останутся только двое, против меня выйдет Кла – ты мне нравишься, Чарли, но я не думаю, что тебе удастся даже прикоснуться к нему, – но я знаю его слабость.

– И какую же?

– В тот раз он одолел меня; так сильно ткнул в горло – удивительно, что я до сих пор могу разговаривать, но это стало мне уроком. – Он не ответил на мой вопрос.

Следующим пришёл Мизел, так что с Сэмом было покончено. Несколько минут спустя дверь снова открылась, и я с удивлением увидел дока Фрида, хотя он вошёл не совсем самостоятельно. С ним был Перси, одной из своих рук-плавников он поддерживал дока за корпус, помогая идти. Через импровизированную повязку на бедре дока сильно текла кровь, и лицо было сильно разбито, но он остался жив, а Янно – нет.

Я сидел с Даблом и Эрис.

– Он не сможет больше драться, – сказал я. – Нет, только если второй раунд не состоится через шесть месяцев, а, может быть, и тогда не сможет.

– Никаких шести месяцев, – сказала Эрис. – Даже не через шесть дней. И он будет драться или умрёт.

Да уж, это точно не похоже на футбол.

4

В третьей группе выжили Балт и Бендо. А также Кэммит. Он получил несколько ранений и, когда вернулся, рассказал, что был уверен – с ним покончено. Потом у бедолаги Домми случился один из его приступов кашля, достаточно сильный, чтобы он согнулся пополам. Кэммит увидел свой шанс и вонзил копьё в шею Домми.

Док лежал на полу, то ли спал – что вряд ли, учитывая его травмы – то ли отключился. Пока остальные из нас дожидались выступления третьей группы, Кла продолжал таращиться на меня, бесконечно ухмыляясь. Я лишь один раз смог отвлечься от него, когда подошёл к одному из ведёр, чтобы зачерпнуть воды. Но когда я повернулся, он опять сверлил меня взглядом.

Я знаю его слабость, сказал Йота. В тот раз он одолел меня, но это стало мне уроком.

Каким уроком?

Я прокрутил в голове драку (если это можно так назвать) в камере Йо: молниеносный удар Кла по горлу Йо, покатившееся ведро, Кла смотрит на него, Янно – теперь усопший Янно – говорит: «Если ты убьёшь его, тебе это дорого обойдётся», Йо поднимается и идёт к своему тюфяку, пока Кла наклоняется, чтобы подобрать ведро. Может, думал разбить им голову Йо, если тот выкинет что-нибудь ещё.

Если там что-то было, я этого не видел.

Когда третья группа выступила, вошёл Перси, толкая тележку. С ним был Аарон. Запахло жареной курицей, при других обстоятельствах запах показался бы мне соблазнительным, но не тогда, когда это могло стать моей последней трапезой.

– Ешьте сытно, малыши! – воскликнул Аарон. – Теперь не скажете, что мы вас плохо кормим!

Большинство из тех, кто выиграл свои битвы, жадно хватали мясо с тележки. Те, кому ещё предстояло сражаться, отказались… за одним исключением. Кла схватил половину курицы из тележки Перси и вгрызся в неё, не сводя с меня глаз.

Удар.

Йота на каменном полу.

Катящееся ведро.

Йо волочится к своему тюфяку, держась рукой за горло.

Кла смотрит на ведро, поднимает его.

Что там было такого, что увидел Йота и что упускал я?

Тележка подъехала ко мне. Аарон наблюдал за Перси, поэтому тот не отдал мне честь. Док Фрид застонал, перекатился на бок и его вырвало на пол. Аарон повернулся и указал на Кэммита и Бендо, сидевших бок о бок на скамейке. «Ты и ты! Уберите этот бардак!»

Я воспользовался этим секундным переполохом, чтобы поднять руку со