— Но вы сказали, что из пистолета «Б» стреляли.

— По крайней мере, один раз. — Патрик посмотрел на Диану. — На сегодняшний день пуля не обнаружена.

Диана Левен методично расспрашивала Патрика о том, как он обнаружил каждого из десяти погибших и девятнадцати раненых учеников. Он начал с момента, когда вышел из школы с Джози Корниер на руках и отнес ее к машине «скорой помощи», а закончил тем, как судмедэксперт отвез последнее тело в морг. После этого судья объявил перерыв до следующего дня.

Сойдя с места свидетеля, Патрик подошел на минутку к Диане, чтобы узнать, что будет завтра. Двойная дверь в зал суда была распахнута, и Патрик видел, как в коридоре репортеры впитывают истории каждого разъяренного родителя, готового давать интервью. Он узнал маму девочки — Джады Найт, которой выстрелили в спину, когда она бежала из столовой. — В этом году моя дочь отказывается ходить на уроки до одиннадцати утра, когда начинается третий урок, — говорила женщина. — Она всего боится. Вся ее жизнь разрушена. Почему Питер Хьютон должен избежать наказания?

У него не было никакого желания общаться с толпой репортеров, но как единственного свидетеля, дававшего показания в этот день, его ни за что не пропустят. Поэтому он просто присел на деревянную ограду, отделявшую суд от мест для зрителей.

— Привет.

Он обернулся, услышав голос Алекс.

— Почему ты до сих пор здесь?

Он думал, что она сейчас наверху, забирает Джози из комнаты для свидетелей, как это было вчера.

— Могу задать тебе тот же вопрос.

Патрик кивнул в сторону двери:

— Я не настроен на битву.

Алекс подошла ближе, встала между его коленями и обняла. Она уткнулась лицом в его шею, и Парик почувствовал на своей груди ее глубокий судорожный вздох.

— Мог бы и обмануть меня, — сказала она.

У Джордана МакАфи выдался плохой день. Малыш срыгнул на него, когда он уже стоял в дверях. Он на десять минут опоздал в суд из-за чертовых репортеров, которые плодятся как кролики, а на стоянке не было свободных мест, в итоге судья Вагнер сделал ему замечание за опоздание. Плюс ко всему по непонятной причине Питер перестал общаться с Джорданом, если не считать непонятного мычания, а первым пунктом в тот день был перекрестный допрос рыцаря на белом коне, который ворвался в школу, чтобы задержать хладнокровного убийцу.

— Детектив, — сказал он, подойдя к Патрику Дюшарму, стоящему за свидетельской стойкой, — после того, как судмедэксперт закончил работу, вы поехали в отделение полиции?

— Да.

— Питера содержали там же, верно?

— Да.

— В тюремной камере… с решеткой и замком?

— В камере задержания, — поправил Дюшарм.

— А Питеру на тот момент было выдвинуто обвинение?

— Нет.

— Он ни в чем не обвинялся до следующего утра, правильно?

— Правильно.

— Где он провел ту ночь?

— В тюрьме округа Графтон.

— Детектив, а вы вообще разговаривали с моим клиентом? — спросил Джордан.

— Да, разговаривал.

— О чем вы его спрашивали?

Детектив скрестил руки на груди.

— Не хочет ли он кофе?

— Он принял ваше предложение?

— Да.

— Вы спрашивали его о том, что произошло в школе?

— Я спросил его, что случилось, — сказал Дюшарм.

— И что ответил Питер?

Детектив нахмурился.

— Он сказал, что хочет к маме.

— Он заплакал?

— Да.

— Фактически, он не переставал плакать все время, пока вы пытались задавать ему вопросы, правда?

— Да.

— Вы задавали ему еще какие-то вопросы, детектив?

— Нет.

Джордан сделал шаг вперед.

— Вы не стали этого делать, потому что мой клиент был не в форме для допроса.

— Я его больше ни о чем не спрашивал, — спокойно ответил Дюшарм. — И я не представлял, в какой форме он находился.

— Поэтому вы отправили ребенка — семнадцатилетнего ребенка, который плакал и просился к маме, — обратно в тюремную камеру?

— Да. Но я говорил ему, что хочу помочь.

Джордан посмотрел на присяжных и выдержал паузу.

— И что на это ответил Питер?

— Он посмотрел на меня, — сказал детектив, — и сказал: «Они все начали».

Куртис Аппенгейт работал судебным психиатром уже двадцать пять лет. Он имел три медицинских диплома университетов Лиги плюща[25]и резюме толщиной с кирпич, был белым, но его седые волосы до плеч были заплетены в африканские косички, и в суд он пришел в африканской рубахе с круглым вырезом и короткими рукавами. Диана внутренне приготовилась, что он будет звать ее «сестра» во время дачи показаний.

— В какой сфере вы являетесь экспертом, доктор?

— Я специализируюсь на агрессивности подростков. Я оцениваю их состояние от имени суда с целью определить природу их душевных расстройств, если таковые имеются, и назначаю соответствующее лечение. Также я консультирую суд касательно того, каким было состояние обвиняемого на момент совершения преступления. Я работал с ФБР над составлением психологического портрета подростка, склонного к выстрелам в школе. Мы пытались провести параллели, изучая события в Терстоуне, Падьюке, Рокори и Коломбине.

— Когда вас впервые привлекли к работе по этому делу?

— В апреле.

— Вы ознакомились с материалами дела Питера Хьютона?

— Да, — сказал Аппенгейт. — Я просмотрел все материалы, которые получил от вас, мисс Левен, — записи из школы, медицинскую карту, отчеты полиции, протоколы опросов свидетелей, проведенных Патриком Дюшармом.

— Что именно вы искали?

— Признаки психической болезни, — сказал он. — Физиологическое объяснение его поведения. Психосоциальные характеристики/которые имелись у других совершавших подобные преступления.

Диана взглянула на присяжных, их глаза остекленели.

— По результатам своей работы можете ли вы сделать медицинское заключение о душевном состоянии Питера Хьютона шестого марта 2007 года?

— Да, — подтвердил Аппенгейт и, повернувшись к присяжным, заговорил медленно и четко: — У Питера Хьютона на момент совершения выстрелов в школе Стерлинг Хай не было никакого психического заболевания.