Дерюга сразу вышел из себя – это он тоже перенял у Макоты, быстро вспыхивать и размахивать кулаками – и заставил охранников повторить рассказ торговца про непобедимого атамана Чеченю. Они повторили. Дерюга внимательно выслушал. Задрав голову, поглядел на молчаливого Кабана, единственного, кто остался сидеть на стене и не поддался чарам пана Кримжела. Кабан молча кивнул в ответ – все так и было.

– Так куда он двинулся? – спросил первый помощник. – Ты сверху видел?

Кабан неопределенно махнул рукой:

– Фа фолмы уефал.

Тогда Дерюга приказал снарядить отряд, нагнать торговца и вернуть назад, чтобы его мог допросить Макота. А сам пока отправился к Большому Хозяину докладывать о новостях. Он чуял: сейчас что-то будет. Торговца изловят и вернут, Макота его допросит по-своему и начнет действовать.

Пана Кримжела так и не нагнали – и он и мул растворились в быстро густеющих вечерних сумерках, хотя отряд, вооруженный факелами и фонарями, трижды прочесал холмы с окрестностями. Но в остальном Дерюга не ошибся: Макота, внимательно выслушав его, тут же начал действовать.

На призыв фермера Ефраима откликнулись лишь трое, причем один из них, крепкий седой Соломон, был хозяином захудалого поля и развалюхи, где жил с женой, а еще – самогонного аппарата и особого тайного рецепта, по которому гнал самогон небывалой крепости и очистки. На его ферме батраков не было, и пользы для того, что собирался провернуть Ефраим, от Соломона предвиделось немного.

Гости расположились в сарае, где еще вечером по приказу хозяина поставили стол с лавками. Он сидел во главе и при свете лампы рассматривал лица пришедших на тайную встречу. Двоих, сидящих по левую руку, звали Мартьян и Агап; первый владел мельницей и скотофермой, где трудились трое его сыновей, дочка и четыре батрака, второй, даром что был довольно молод, управлял большим хозяйством.

– Сколько ты мешков отдал? – спросил Ефраим.

– Десять кукурузы и пятнадцать картошки. – Агап пятерней взлохматил непокорные русые волосы. – Еще свеклы… Теперь в подвале у них там все лежит – а зачем им столько? И торговать ведь не станут, половина сгниет!

Ефраим перевел взгляд на Мартьяна.

– Семь окороков больших, – сумрачно поведал тот. – Мешок муки и солонину еще.

Покачав головой, хозяин воскликнул с деланым удивлением:

– Не понимаю я! И вы не хотите этих… паразитов извести? От власти их избавиться, добро свое назад вернуть?

Соломон, положив на стол большие кулаки, кивнул.

– Мы, Ефраим, хотим, конечно, – согласился Мартьян, – но только мы не хотим еще и от жизни своей избавиться.

– Атамана нет! Уже давно нет. Пропал он и вместе с ним куча людей его.

Ефраим слышал по «Радио-Пустошь», что Макота обосновался на Мосту, но Шаар Скиталец всякое брешет, у него язык без костей, молоть разную ерунду он горазд, а там – кто его знает? Тот ли Макота? Может, кто другой, только зовут похоже, а может, Шаар вовсе спутал. Еще каких-то людоедов приплел, болтун. А ежели тот самый – так и что? Мост далеко! Мало ли что там, в чужом краю Макота делает, здесь-то его нет. И уж во всяком случае не собирался Ефраим пересказывать треп Скитальца соседям. Им лучше не знать, смелей будут. Благо, у них приемников не имеется.

Так что сказал иначе:

– Нет Макоты здесь! Во Дворце не больше двадцати человек осталось, не считая девок. И старшим у них вы знаете кто?

– Чеченя, – кивнул Агап.

– Чеченя! – Ефраим поднял указательный палец. – Видели вы его? Говорили с ним?

– Говорили, – пророкотал Соломон, потирая кулаком морщинистый лоб. – Сопля расфуфыренная.

– Правильно! Чеченя – дурак, ничего толком не может, против атамана он – что цыпленок против петуха. И против нас тоже!

Агап заерзал, вопросительно глядя на Мартьяна. Ефраим слыхал, что недавно молодой удачливый фермер сватался к дочке мельника. Он не знал, чем там дело кончилось, судя по всему – не согласием, но и не отказом. Договариваются, стало быть. А раз так, Агап, даже если в душе и хочет от бандитов избавиться, против будущего тестя не пойдет.

– Однако же два десятка людей у него, – возразил Мартьян, – да все со стволами. Машины есть. Патронов тоже хватает – недавно из самого Харькова караван к ним прибыл с патронами.

– Не к ним. Мимо он шел и просто свернул по дороге.

– Просто – не просто, а я слыхал, два ящика патронов во Дворце караванщики оставили, на солонину сменяли…

– На твою солонину.

Мартьян кивнул.

– На мою. Ну так и что ж делать?

– Ты семерых можешь дать. Даже если сам за ружье не возьмешься – семерых! Агап – десяток людей.

– Восемь, – возразил тот, – братья Кучмы в Киев с попутным караваном ушли, не хотели больше тут жить из-за бандюков.

– Неважно – восьмерых, значит. Это уже пятнадцать. Да я… я девять, нет – десять человек дам. Это двадцать пять! Еще Соломон, у него никого нет, но охотник он знатный, сами знаете, как стреляет, и ружье у него это…

– Оптичицкое, – подсказал Соломон.

– Оптичицкое. Нас больше получается. Стволы тоже найдутся, или я не знаю, Мартьян, что у тебя ружья в сундуках лежат? Патронами я поделюсь. А во Дворце все пьяные каждый вечер – досюда шум доносится иногда! Чеченя – слабак, со своими людьми сладить не может. Мы их из Дворца выбьем, скажете, нет?

– Выбьем, – кивнул Мартьян.

Тут и ссутулившийся Агап радостно поднял голову, услышав, что будущий тесть внезапно изменил мнение, и согласился с Ефраимом:

– Выбьем, конечно.

– Вот это дело! – осклабился Соломон и стукнул кулаком по столу. – Так двинули на бандюков!

Был он хоть и староват, но силу еще имел изрядную. Широк в плечах, с бычьей шеей и толстыми руками – того же Агапа, хоть фермер раза в три моложе Соломона, легко на землю свалит.

– …А после того, как возьмем Дворец, вернется атаман Макота, – будто и не услышав этих слов, продолжал Мартьян. – Вернется и покрошит нас всех мелкими ломтями. Зажарит и сожрет, как тот мутант-людоед. И нас, и детей наших, и жен убьет… Вон, как Бориса со всеми его близкими когда-то убил. Помните, как хоронили потом мы их, куски по двору собирали да головешки обугленные?

В сарае воцарилась тишина, только громко посапывал Соломон. Ефраим опустил голову, уставившись в стол перед собой. Ковырнул ногтем плохо стесанный сучок. Ничего не выйдет. Боятся они, слишком боятся атамана, хотя Чеченя этот – сморчок мелкий, но хозяин его… Очень уж круто он с непокорными обходится.

– Атаман, может, и мертв уже, – тихо произнес Ефраим. – Сколько про него не слышно? Он…

– Сам знаешь, что не мертв, – перебил Мартьян и подался вперед, навалившись на стол локтями. – Ты думаешь, мне неохота этих… мразей этих, сволочей поганых расколошматить? Еще как охота!