— О чем?

— О том, что когда Кайска сделает то, что действительно доведет до отчаяния Шека Кула, он заведет ребенка с одной из ее рабынь. И кое-кто, безусловно, был бы счастлив, если бы он на это пошел, — резко ответила Ризала.

— Потому что рождение ребенка от вождя освободило бы кого-то из них. — Кейда кивнул в знак понимания. — И в то же время, Шек Кул лишил бы Кайску ценной для нее рабыни.

Мы, Дэйши, может, и не обладаем богатствами Шеков, но мир в нашей семье все-таки больше, чем просто честная сделка.

— Моя мать была швеей Кайски, — продолжала Ризала. — Когда я родилась, кругом зашептались, будто меня зачал Шек Кул. — Она пожала плечами. — И эти слухи вернулись, точно прилив, когда он выбрал меня для обучения, в том числе и у поэта.

— Ты думаешь, Шек Кул одобрил бы, что ты все это рассказываешь мне? — Спросил Кейда.

— Он узнает только в том случае, если ты перескажешь ему все, что я рассказала тебе, — ответила Ризала с недобрым блеском в глазах. — И не имеет значения, кто меня зачал. Мой отец — это мужчина, который меня воспитал.

— «Тот, кто ухаживает за посевами, пожинает урожай», — вспомнил Кейда старую пословицу. — Сеял он семя или нет.

Ризала ухмыльнулась.

— В любом случае, Шек Кул обращает внимание на любого ребенка, если тот достаточно смышлен, чтобы стать его глазами и ушами.

— Кто дважды взглянет на юную худышку с заплечным мешком бродяги, если все только и хотят, что услышать прославленные перепевы Хэйтара из «Поиска зеркальной птицы»? — Кейда улыбнулся, дабы показать, что не хотел задеть ее. — Тебе придется что-то рассказать о твоих странствиях.

— Никому, кроме Шека Кула. — Ризала поглядела через плечо на поросшие травой холмы, скрывающие дальнюю сторону острова. Именно там они припрятали ялик, убрав мачту, укрыв его между разбитых бочек, используемых в пору сбора жемчуга. — Я должна буду как следует высушить этот чехол. Кожа размокла, а плесень — бич бумаги в сырую пору. С другой стороны, я не хочу, чтобы картинки выгорели на солнце.

— Мы зажжем небольшие жаровенки в книгохранилище нашей обсерватории. — Неожиданное предчувствие нахлынуло на Кейду. — Надеюсь, Сиркет помнит, что за ним надо присматривать.

Если да, надеюсь, он не подпалил там все. То был бы поистине недобрый знак. Плесень в книгохранилище была бы лучше. Когда же все наконец-то кончится, чтобы я мог провести там мирный денечек, читая все, что только в голову взбредет?

— Можешь сказать Джанне Дэйш, чтобы напомнила ему. — Ризала снова отпила из меха с водой.

— Как только она прибудет, а это уже скоро. — Желание увидеть Джанне и предвкушение новостей, которые она может принести, в равной степени мучили Кейду. Неспособный усидеть на месте, он поднялся и остановил взгляд на цепи островков, вдоль которой придет сюда судно Джанне. Но увидел только все те же неопределенные размытые пятна песка и зелени, да пальмы, качающие по ветру перистыми верхушками.

Ризала встала и смахнула песок со своих выгоревших шаровар, прежде чем еще раз медленно обойти по кругу стену, которой была обнесена башня из старого, изъеденного непогодой камня. Поставленная так, чтобы ее не тревожили наиболее частые здесь ветра, единственная дверь была крепко сколочена из дерева, которое с годами посеребрили морская соль и дожди.

По ту сторону стены витая лестница поднималась снаружи башни к высокому помосту, обнесенному парапетом. Ветер чем-то играл на высоте, там негромко шелестело, а потом затихло.

— Ничего ни на востоке, ни на севере, — доложила Ризала.

Кейда указал.

— Вон легкая галера.

Они внимательно наблюдали, как проворное судно огибает отмели возле отдаленных островков.

— Не иначе как она, — сказал Кейда с пылкой надеждой.

— Я спрячусь. — Ризала неуверенно переступила с ноги на ногу. — Как ты думаешь, они не обыщут весь остров?

— Она должна будет сказать, что явилась сюда, чтобы обдумать утрату меня в тени башни. — Кейда внезапно покачал головой. — И посмотреть, не явят ли ей сны, что это может означать для владения. Никто другой не посмеет ступить на остров.

Легкая галера взмыла над искрящимися водами, летя к ним. Единственное крыло паруса из белого полотна ловило сговорчивый ветер, пена вставала за кормой.

— Тогда до встречи. — Ризала исчезла за поворотом стены. Кейда обошел вокруг ограды и скользнул в ворота. Внутри стены было заметно теплее, ибо тут морской ветерок не смягчал неистовство солнца. Ни единого облачка не проплывало по ярко-синему небу.

Есть ли тут что-нибудь, что меня направит? Любое доступное мне знамение?

Несколько обрывков ткани в пыли выгорели до безликой серости, и невозможно было угадать их первоначальный цвет. Кейда подобрал один, и тот рассыпался меж его пальцев на ломкие спекшиеся нити. Здесь не оставалось никого, чей прах ветра и бури могли бы нести по владению на памяти Кейды или Дэйша Рейка. Если не считать шума и возни в пору сбора жемчуга, здешней наблюдательной площадкой круглый год пользовались морские птицы. Повсюду виднелись их перья — в большинстве своем белые, иногда с черным на концах, серым или золотым. Некоторые из них ветер и солнце высушили до хрупкости соломы, другие были поновее. На белом камне башни были заметны неровные полосы — там, где гнездящиеся наверху птицы запачкали камень своим пометом. Дожди еще не смыли эту грязь.

Чайки, жемчужницы, ловцы кораллов, даже рассветные странники, судя по этому добру — от легкого пушка до маховых перьев. Тут можно отыскать недурной набор перьев для гадания. Но для того, кто не боится, что слишком глубоко погряз в волшебстве, любое подобное чтение будет лишено смысла.

Неважно. Моя способность читать знаки может давать повод к подозрениям, но все, что я когда-либо учил о чтении небес, истинно. Цвет Визайла — это восходящий знак, воплощение женственности и надежды, защиты для дома, нежный аромат во тьме. Он в дуге брака и всех подобных теснейших отношений. Вот Алмаз, он ведет к ясности цели и хранит от зла. Могучий камень для всех, что правит. Он делит небо с Опалом, означающим верность и правду, оберегающим от колдовства, этот камень полон и ярок как никогда.

Это правильное начинание, и у меня на него только сегодняшний день. Половина небес переменится завтра. Аметист, камень вдохновения, ведомый Рогатой Рыбой, которая перейдет из дуги чести и честолюбия в царство дружбы и союза, поддержанных мощью Крылатого Змея. Рубин переходит из области себя, поддерживаемый силой Ястреба Йора, в дугу богатства и обладания. А вот и Рыба-парусник, на удачу и счастье, вот-вот ожидаемые. И с ней движется Жемчужина, покровительница моего дома, знак вдохновения, оберег от безумия. Значит, все, что я делаю — правильно.

Гребная лодка причалила к берегу с изрядным треском. Кейда услышал приглушенные голоса. Затем лодка оттолкнулась, под ней шумно забурлила вода. К башне стали приближаться шаги. Кто-то обходил стену. Затем загремел засов.