«А если и сейчас нам провернуть что-то подобное? Но сейчас немцы настороже, так что можно даже и не стрелять. Просто обозначить присутствие, а уж там посмотрим, хватит ли смелости у немецких тыловиков посылать колонны туда, где партизаны маячат?»

– «Нас водила молодость в сабельный поход. Нас бросала молодость на кронштадтский лед. Боевые лошади уносили нас. На широкой площади убивали нас…» – негромко принялся читать стихи Багрицкого комиссар. Поэзию он любил и частенько, увлекшись каким-нибудь делом, бормотал про себя особенно полюбившиеся строчки. Ставя на карте остро оточенным карандашом очередную отметку, внезапно он вспомнил, что эти же строчки воспроизвел старший лейтенант Окунев, когда с месяц назад во время вечерних посиделок у костра сам комиссар рассказывал о своем участии в Гражданской.

Борисов, БССР. 23 августа 1941 года. 7.12

– Вот сообщение о потерях в штабных подразделениях, базирующихся в Духовщине! – молоденький обер-лейтенант положил на стол перед генералом листок донесения и умчался прочь – работы в штабе группы армий «Центр» в это утро хватало…

Когда в три часа ночи начальника штаба разбудил вестовой, доложивший, что противник сильно обстреливает штабы корпуса и дивизий 9-й армии, фон Грайфенберг не поверил. Духовщина располагалась достаточно далеко от линии боевого соприкосновения, а разведка о переброске сверхдальнобойных артсистем не сообщала. После прибытия в штаб оказалось, что ситуация еще хуже, чем предполагалось, – сообщения об обстрелах приходили буквально каждые пять минут, причем во многих сообщалось про «огневой вал». Возникало ощущение, что русские пошли в наступление. Ситуацию осложнял слишком большой разброс точек, где немецкие войска подвергались интенсивному обстрелу. Поверить, что противник, еще недавно едва удерживавший свои позиции, решился на атаку на таком широком фронте, значило отказать ему хоть в каком-то уме, а от подобной опрометчивости за последний месяц боев присутствующие генералы отучились. Один из офицеров заявил было, что именно так сделал русский генерал Брусилов в пятнадцатом году, и тогда это привело к прорыву фронта австрийцев, но командующий просто отмахнулся от этого предположения:

– Это было возможно до появления радио… И потом – как воевали наши союзники, мы все отлично помним. Лучше постарайтесь определить точку настоящего удара! И дайте мне прямую линию с Готом – нам, возможно, понадобятся его «ролики».

Все понимали, что хуже всего в сложившейся ситуации было то, что русским удалось каким-то образом уловить тот момент, когда оба ударных «кулака» группы армий оказались направлены в разные стороны. И разделяло эти грозные соединения – ни много ни мало – триста километров. Словно опытный борец раскинул свои могучие руки, намереваясь схватить противника и задушить, и тут заметил, что тот уже бьет его под дых. Таким образом, немецким генералам во главе с фон Клюге предстояло в ближайшее время решить, каким именно приемом вывернуться из подстроенной противником каверзы: подставить под удар богатырский пресс пехотных дивизий, постараться вернуть одну из «рук» или отпрыгнуть назад? Каждый из вариантов имел свои достоинства и недостатки, которые предстояло тщательнейшим образом взвесить и принять наиболее оптимальное в сложившейся обстановке решение.

– Из Ельни докладывают, что обстрел все еще продолжается! – отрапортовал один из офицеров.

– Во сколько он начался? – невыспавшийся генерал-фельдмаршал оторвал взгляд от огромной склейки карт.

– В три сорок восемь, господин фельдмаршал! – доложил штабист, сверившись со своими записями.

– На час раньше, чем в Духовщине, – заметил фон Тресков. – Но до сих пор продолжается. Неужели они решились все-таки срезать Ельнинский выступ, а севернее – лишь отвлекающие действия?

– Не думаю, – бросив еще один взгляд на испещренную тактическими значками карту, пробормотал командующий группой армий. – Они стараются нанести нам максимальные потери, а под Ельней плотность построения самая высокая, так что там их обстрел эффективнее всего. Запросите, какими калибрами ведется обстрел! Возможно, русские просто продолжают поддерживать видимость артиллерийской подготовки… Итак, – он обвел своих генералов взглядом, – я обрисую мое видение ситуации, а вы добавите те детали, что я упустил.

Начну с севера. Под Великими Луками наши части связаны плотной обороной противника и имеют в своем тылу прорвавшуюся группу вражеской кавалерии, предполагаемой численностью в две-три дивизии. При этом один из корпусов Гота, выдвинутый на помощь группе армий «Север», связан фланговым ударом 30-й армии русских, которая фактически отрезала его тылы от боевых подразделений.

Южнее, в полосе, обороняемой VI, V и VIII корпусами, практически по всей линии соприкосновения сегодня утром проведена массированная артиллерийская атака с использованием дальнобойных орудий, в результате которой наши части понесли заметные потери и нарушена связность управления в районе Духовщины.

– Вчерашнее нападение на тыловые подразделения дивизии Функа вполне можно считать подготовкой к русскому наступлению, – вклинился в речь начальника старший офицер-генштабист.

– Да, действительно, Тресков, то, что вчера мы посчитали пусть крупной, но обычной диверсионной вылазкой, в свете сегодняшних событий получает другое значение… – Он внезапно замолчал и замер, целиком поглощенный своими мыслями. – Они планируют прорываться от Ярцево, обходя Смоленск с севера! Я думаю – в направлении на Рудню, – после длительной паузы заявил он, после чего сделал приглашающий жест, предлагая присутствующим высказаться. Решение все равно принимал он, как старший по званию и должности, но свободный обмен мнениями был в традициях прусской военной школы, равно как и обширная практика штабных игр, позволявшая перебрать в процессе подготовки операций максимально возможное количество вариантов.

– Что привело вас к таким выводам, господин фельдмаршал? – спросил Грейфенберг, стоявший на другой от Клюге стороне стола.

– Ханс, у вас не сложилось впечатления, что за последнее время большевики несколько поумнели? У меня тоже. Следовательно, они вполне могли поменять тактику и вместо прямолинейных лобовых атак применить, к примеру, «раздергивание». На мой взгляд, почти все действия последних дней укладываются в подобную схему.

– А как же перехват корпуса Кунтцена? – спросил кто-то из офицеров.

– Случайность, – отрезал фельдмаршал. – Атака пехоты русских должна была поддержать прорыв кавалерийской группы, позволить ей выйти на коммуникации 9-й армии. В этом случае атака через центр имеет солидные шансы на успех и приводит к отсечению всей группировки Штрауса. – Указкой фон Клюге показал на карте, где, по его мнению, должен нанести удары противник. – При выходе русских на рубеж Рудни наш левый фланг просто повиснет в воздухе, а разрыв с войсками Лееба будет практически непреодолим. А наши соседи слева уже испытывают нешуточные трудности с продвижением вперед… Я понимаю, что переброска танков Гота под Великие Луки фактически спасла правый фланг «северян» от разгрома. И учтите, господа, дорожная сеть в этом районе развита еще хуже, чем у Смоленска и на южном фасе. Таким образом, маневр по рокадным направлениям существенно затруднен, и даже если мы вовремя поймем замысел противника, то перебросить подкрепления попросту не успеем. Поэтому я считаю необходимым в срочном порядке подпереть фронт на этом направлении подвижными частями Гота. Что из резервов мы можем отправить прямо сейчас?