— Поцелуй меня, красотка!

Она попыталась вырваться, но юнец держал ее крепко. От него пахло помадой и потом. И тут из толпы возник Абрам:

— Адаса, дорогая!

Юнец тут же исчез. Абрам схватил ее за плечи:

— Что случилось? Где Аса-Гешл? Господи, ты хороша, как майское утро.

Адаса расплакалась:

— Ой, дядечка, уведи меня отсюда!

— Дурочка, что ж ты плачешь? Господи, сумасшедший дом какой-то!

И Абрам, ведя за собой Адасу, стал продираться сквозь толпу, расталкивая людей своим огромным животом. При этом он то и дело останавливался, здоровался с одними, махал другим, целовал руки дамам и говорил комплименты на дикой смеси идиша, польского и русского. Он остановил тучного мужчину с повязкой на рукаве.

— И не стыдно? — выговорил он ему. — Что вы тут устроили? Хуже, чем в Бердичеве.

Наконец Абрам протиснулся в соседнюю комнату, где гости толпились возле буфета, ели сдобные булки и пили пиво и лимонад. Одна женщина стояла на коленях перед другой и наскоро зашивала ей порванное платье. Какая-то девица прыгала на одной ноге, держа в руке туфлю с отломившимся каблуком. Мимо бесконечным потоком шли русские генералы в эполетах, польские помещики в искусно сшитых кафтанах, немецкие солдаты в касках с шишечками, раввины в меховых шапках, ешиботники в бархатных ермолках, из-под которых выбивались заправленные за уши пейсы. Что это ряженые, Адаса поняла далеко не сразу. Абрам и сам был совершенно неузнаваем. Смокинг и борода усыпаны были обрывками бумаги и конфетти, на лысину спикировал воздушный шар.

— Ты еще легко отделалась, — крикнул он Адасе. — Тут женщина в одних панталонах осталась. — И он, зайдясь громовым смехом, нежно поцеловал свою спутницу.

От него пахло спиртным.

— Дядечка, я хочу домой.

— Посиди здесь — пойду разыщу твоего кавалера.

И, посадив ее на свободный стул у стены, он отправился на поиски Асы-Гешла. Слева, под руку с розовощеким, кудрявым мужчиной с брюшком, появилась Маша. Один его глаз улыбался, другой мрачно взирал по сторонам. «Только бы она меня не заметила», — подумала Адаса.

В эту минуту Маша подошла к ней.

— Мамочка! — воскликнула она. — Вот она где!

С этими словами она подвела к Адасе своего спутника, доктора такого-то — Адаса не разобрала его имени. Маша что-то оживленно щебетала, доктор же церемонно поклонился, поцеловал Адасе руку поверх перчатки, с чем и удалился.

— Не забудьте про конфеты! — крикнула Маша ему вслед, а Адасе сказала: — Симпатичный. Капитан в отставке. И еврей. Но по-моему, обращенный. Чего ты здесь сидишь? Господи, ну и народу! У-у-у-х! Что с тобой? У тебя заплаканные глаза. Не бери в голову. Плюнь. А где Аса-Гешл? Я тебя всюду искала.

— Дядя Абрам здесь.

— Правда? Где он? Его возлюбленная в больнице, а он развлекается. Нет, ты погляди, что с моим платьем. Черт знает что творится! Ох, ну и народу! — Маша помолчала, а затем сказала: — Ничего не попишешь, стареем. У тебя шпильки не найдется?

2

Абрам пустился было на поиски Асы-Гешла, однако не прошло и минуты, как он совершенно забыл не только куда направляется, но и что Адаса его ждет. Совсем недавно он для храбрости опрокинул стаканчик коньяка. Он помнил, что входит в жюри конкурса красоты, но понятия не имел ни где находятся остальные члены жюри, ни где будет проходить смотр претенденток. Женщины, которые, по его подсчетам, давно должны были превратиться в глубоких старух, вдруг резко помолодели; молодые, красивые, с модными прическами, стройные, как невесты, они проплывали перед его затуманенным взором. Мужчины, которые, как ему представлялось, давно умерли от тифа или затерялись где-то в России, теперь называли его по имени и громко его приветствовали. Женщина в красной маске вцепилась в лацкан его фрака:

— Кто ты? Поцелуй меня.

Абрам попробовал обнять ее, но она ловко вывернулась и исчезла. Он бросился за ней и вдруг почувствовал, что у него подгибаются колени. «Вперед я иду или назад?» — пронеслось в мозгу. Где она, эта летняя птичка? Куда она полетела? Абрам попытался остановить наугад нескольких женщин в масках, но все они проскальзывали мимо. Одна девица показала ему язык, другая скорчила гримасу, третья крикнула ему вслед: «Масон!»

Абрам остановился как вкопанный. Этого гнусного словечка он не слышал уже много лет. Музыка смолкла, потом заиграла снова — какофония была такая, будто одновременно визжали тысячи кошек. Пары раскачивались, тряслись, вертелись, прыгали. Абрам окончательно потерял голову. Что это? Шимми? Чарльстон? Румба? Свиньи! От одного их вида блевать хочется. Горы никому не нужного женского мяса. Он нащупал в кармане носовой платок и вытер мокрое от пота лицо. Рубашка и белье взмокли, пристали к телу. Ступни горели, — казалось, он идет по раскаленному песку. Какая-то девица, столкнувшись с ним, крикнула ему в самое ухо, точно глухому:

— Эй, старый пень! Шел бы лучше спать!

Он сделал еще несколько шагов и тут услышал тоненький голосок:

— Герр Абрам, как поживаете?

Он обернулся. Это был Финлендер, горбун, с которым он встречался у Герца Яновера. Да, тогда он носился с идеей издания журнала; Финлендер должен был быть одним из издателей. Всем этим планам не суждено было сбыться, и Финлендер в их компании бывать перестал. Но вот ведь, жив. Шевелюра — золото с серебром. Абрам качнулся в его сторону, словно собираясь его обнять:

— Кого я вижу!

— А я уж решил, вы меня не узнаете.

— Как ты мог подумать такое, Финлендер! Ты ничуть не изменился. Как ты? Что поделываешь? По-прежнему не женат?

— Что? Нет.

— Где ты живешь? С Дембицером встречаешься?

— Дембицер умер.

Абрам вздрогнул:

— Когда? Как?

— Сердце. В газетах писали.

— Ясно. А как тот, ну, как его… фокусник… телепат.

— Мессингер. Он здесь. На балу.

— Здесь?! А эта женщина? Та, что духов вызывала?

— Калишер. Вышла замуж за предпринимателя из Лодзи.

— Души усопших больше не вызывает?

— Больше не вызывает.

— А Герц Яновер? Он тоже здесь?

— Здесь. С Гиной.

— Где они? Я всех растерял.

Абрам порылся в кармане. Он хотел дать Финлендеру визитную карточку, но не нашел и, шаркая, пошел прочь. Какая разница? Всё слова, одни слова. И тут он услышал, как кто-то зовет его: «Пан Абрам! Пан Абрам!» Он оглянулся и увидел женщину в черном кимоно и в меховом жакете поверх бального платья. Среднего роста, волосы заплетены в косы и причесаны на прямой пробор; в волосах гребни, булавки, цветы. В ушах старомодные золотые серьги. Длинные, по локоть перчатки.