Максим сочувственно посмотрел, как прыгают «чашечки» Владика.

У выхода из кубрика появилась Ника. Она, кажется, слышала конец разговора. Подошла, села на корточки, сказала очень серьезно.

— Мальчики, вы герои...

— Да? — оживился Максим. И посмотрел на Владика.

— Да? — понимающе сказал тот.

— Честное слово...

Тогда они вытянули шеи и выжидательно зажмурились.

— Дурни какие... — притворилась она сердитой. Но все же обоих чмокнула в щеку...

Пиратов с пробитым, лишенным оружия и горючего катером оставили на камнях — пусть позагорают до прибытия морской охраны.

«Кречет» под парусами и двигателем (на трофейном бензине) опять заспешил к Византийску.

Никин папа со счастливой улыбкой спал в кубрике (остальные старались не шуметь). Макарони, довольный тем, что зловещая пуговица осталась там, стоял у штурвала. Мальчишки и Ника чистили пуговицы — уже не платками, а суконками, которые выдал старпом Жора. Они любовались каждой и гадали, какая с какого мундира.

Владик продолжал надраивать пуговицу с отчеканенной арабской вязью: очень уж много копоти застряло в медных завитках.

— Никак не отскребу. Наверно, она такая же вредная, как та, у Поганеля...

Речь его прервал короткий свист, словно из большого чайника вырвался пар. Но это был не пар, а круглый зеленый дым.

Тугим ударом воздуха ребят разнесло по сторонам.

— Мама! — громко сказала Ника (хотя в ее положении логичнее было бы сказать «папа!»).

Конечно, это была не мама (и даже не папа). Перед ребятами возникло странное существо: этакий шар диаметром в полметра — с глазами, ртом и тонкими ножками (были и руки, но их разглядели позже). Нижнюю часть шара обтягивала полосатая ткань, переходящая в узкие брючки. Верхняя часть представляла собой румяное и слегка капризное лицо со вздернутым носом. По сторонам торчали розовые мясистые уши. Увенчан шар был старинным черным цилиндром, который непонятно как держался на круглой макушке.

Рукой в белой перчатке шар приподнял цилиндр и поочередно посмотрел на ребят круглыми коричневыми глазками.

— Добрый день, — сказал он тонко и слегка скрипуче. — Позвольте представиться. Джон Кукунда, эсквайр...

Наверно, после всех потрясений у мальчишек и у Ники притупилась способность удивляться. И они если и удивились, то не очень. По крайней мере, Максим спросил не «кто вы и откуда», а совсем другое:

— Кажется, эсквайр — это английский дворянский титул?

— Ну... — слегка смутился Джон Кукунда. — Это я так, для представительства. Думаю, что я заслужил право на дворянство за несколько тысяч лет своей работы.

— Вы... такой долгожитель? — недоверчиво спросила Ника (потом она признавалась, что думала, будто все это сон).

— Естественно! Поскольку я не примитивное человеческое существо, а джинн первой степени! — ответствовал шар с ноткой самодовольства.

— А! Это вроде как Хоттабыч! — осенило Владика.

Джон Кукунда (джинн и эсквайр!) поджал губки.

— Мне известна книжка про этого не очень-то сообразительного старика, хотя и непонятно, почему она столь популярна. Но я не придуманный, а настоящий джинн. И прошу вас в дальнейшем учитывать это обстоятельство.

— Мы... это самое... будем учитывать, — пообещал Владик почему-то голосом Гоши. — Простите, а откуда вы тут взялись?

Вмешался Максим. Голосом Хоттабыча из старого фильма он разъяснил:

— Ты мог бы проявить побольше догадливости, о пытливый отрок! Разумеется, господин Ккун... Кукунда возник из пуговицы в твоих руках. Известно, что джинны часто обитают в пустотелых медных предметах и появляются перед людьми, когда те потрут оный предмет суконкой...

— Мальчик прав, он, видимо, образованнее остальных, — снисходительно согласился Джон Кукунда. — Еще в древние времена у некоторых владык появился не очень-то гуманный обычай заключать джиннов в медные кувшины, лампы и прочие пустые емкости. Не избегнул этой участи и я. Сначала меня упрятали в бронзовой шар на шпиле дворца одного мелкого князька, и в нем я провел несколько столетий. Нельзя сказать, что было там плохо, только солнце отчаянно раскаляло шар, и приходилось тратить массу энергии для рефрижераторного эффекта... А потом я попал в эту пуговицу. Теснота в ней ужасная... Сначала пуговица принадлежала знаменитому алжирскому пирату Барбароссе, потом неоднократно меняла хозяев и наконец оказалась на мундире неудачливого турецкого капудан-паши. Все эти капуданы и адмиралы были крайне бестолковы: никто ни разу не догадался потереть пуговицу сукном. Я выбрался бы наружу и мог решительным образом изменить ход морских сражений. А вместо этого сидел в тесноте без дела...

— Значит, вы в самом деле умеете творить чудеса?! — подскочил Владик.

— Странный вопрос, — опять обиделся Джон Кукунда. — Я джинн, а не подметальщик городских площадей! И, кстати, мое настоящее имя — Иекокконан Коканд-ибн-Даххар. А Джон Кукунда — это так, для простоты...

— Можно мы будем звать вас как прежде? — слегка кокетливо спросила Ника. — Мы уже немножко привыкли.

— Можно, — слегка поклонился на тонких ножках джинн. — Однако хочу сразу предупредить, чтобы вы это... как сейчас принято говорить... не раскатывали губу.

— Что вы имеете в виду, господин Кукунда? — суховато поинтересовался Максим.

— А вот что! Те, кто сочинял сказки «Тысяча и одна ночь», придумали, будто джинн, которого кто-то освободил, становится вечным рабом этого человека. Ничего подобного, господа! Джинн после освобождения обязан выполнить лишь одно желание. После этого он исчезает с глаз, потому что перемещается в другое пространство. Вот так... Поэтому давайте ваше желание — и всего хорошего! Причем желание не должно быть чрезмерным. Прекращать войны и строить межпланетные корабли я не умею...

— Тогда надо подумать, — рассудительно заметил Максим. — Это ведь раз в жизни выпадает такой шанс...

— Думайте скорее. Не хочу, чтобы меня здесь заметил кто-нибудь, кроме вас. Не люблю сенсаций...

Пока что шарообразного джинна никто, кроме ребят, не видел. Макарони не отрывал глаз от компаса, а больше взрослых поблизости не было.

Ребята запереглядывались. У каждого была, конечно, куча желаний, но ведь надо было выбрать самое важное. И полезное для всех!

В это время донеслась из кубрика команда капитана:

— Эй, юнги! Сворачивайте работу, пора обедать! Скоро Византийск. Там вам обещаю увольнение на берег!

— Вот видите! Давайте скорее, — занервничал Кукунда.

— Но мы не можем так сразу! — взмолился Владик. — Надо же обсудить!.. Вы не могли бы еще немножко посидеть в пуговице? А после обеда мы все решим!

— Ну уж дудки! — возмутился джинн. — Чтобы я по доброй воле полез опять в эту теснотищу? Увольте...