4 октября. Понедельник. Приехав сегодня в Ай-Тодор, я неожиданно очутился в многочисленном обществе, съехавшемся по случаю дня рождения великого князя Михаила Михайловича. Кроме великого князя Константина Николаевича, приехавшего со своим адъютантом, баронессы Фредерикс и протоиерея Базарова (проживающего временно в [селении] Никита у своего сына, директора этого заведения[139]), прибыли из Севастополя и Симферополя корпусный командир генерал Аллер, начальник дивизии генерал-адъютант барон Корф, начальник корпусной артиллерии генерал-лейтенант Филимонов и депутация от Брестского пехотного полка, шефом которого состоит великий князь Михаил Михайлович.

По окончании обедни все присутствующие были приглашены к завтраку, после которого гости курящие собрались в кабинете великого князя, а я перешел в кабинет великой княгини с великим князем Константином Николаевичем и баронессой Марией Петровной Фредерикс. Завязался довольно занимательный разговор. Великие князья откровенно высказывали свои мнения о настоящем ненормальном положении дел, о стремлении к ломке всего существующего в нашем государственном устройстве – не для улучшения и исправления, а чтобы возвратиться к прежним, уже испытанным порядкам, давно признанным несостоятельными. Молодое поколение в императорской фамилии представляет совершенную противоположность предшествующим поколениям: насколько последние отличались привязанностью к традициям и привычкам прежнего времени, напоминавшего их собственную молодость, настолько же новое поколение с каким-то озлоблением вспоминает обо всей обстановке, среди которой оно выросло. Отсюда безотчетное желание переиначить всё существующее, хотя бы для того только, чтобы возвратиться к существовавшему когда-то и уже забытому.

Странное это явление объясняется самым воспитанием, данным нынешнему государю, так же как и великим князьям Владимиру Александровичу и Алексею Александровичу, которые сохранили о годах своей юности впечатления самые тяжелые и безотрадные. Все заботы, вся нежность родительская были сосредоточены на первородном наследнике престола великом князе Николае Александровиче, преждевременная смерть которого была великою, невознаградимою потерею для России.

На возвратном пути из Ай-Тодора я заехал к почтенной старушке графине Тизенгаузен и к баронессе Пиллар, всё еще больной вследствие повреждения ноги.

11 октября. Понедельник. Опять ездил в Ай-Тодор к великому князю Михаилу Николаевичу. После завтрака он читал мне письмо, полученное им от генерал-лейтенанта Павлова, начальника штаба Кавказского военного округа. Павлов изображает самую печальную картину теперешнего положения дел в крае и представляет образ действий князя Дондукова-Корсакова в неприглядном виде. Великий князь также сообщил мне полученное им из Петербурга сведение о сделанном по военному ведомству распоряжении изъять полевую артиллерию из заведования начальника артиллерии округа. Странное распоряжение это сделано вопреки мнению его высочества генерал-фельдцейхмейстера. Вообще, у великого князя, при всей его сдержанности, все-таки просвечивает неудовольствие теперешним ходом дел в Петербурге.

13 октября. Среда. Опять ездил в Ай-Тодор по случаю дня рождения великого князя Михаила Николаевича. Сегодня ему минуло 50 лет и столько же со времени назначения его шефом лейб-гвардии конно-гренадерского и гренадерского Таврического полков и зачисления в лейб-гвардии Преображенский полк и Гвардейскую конную артиллерию. От названных полков и артиллерии прибыли депутации. Великий князь принимал их перед обедней, а после обедни все съехавшиеся гости приглашены были к завтраку.

14 октября. Четверг. Сегодня посетил меня великий князь Михаил Николаевич со старшим из находящихся здесь сыновей Михаилом Михайловичем. Не могу достаточно нахвалиться его обхождением и любезностью. Вечером ездил я в Кореиз проститься с графиней Тизенгаузен и Ниной Карловной Пиллар, которые уезжают в субботу вместе с великим князем и его семейством. Добрая старушка с грустью расстается с Крымом, предчувствуя, что, по всем вероятиям, уже не доживет до будущей весны.

16 октября. Суббота. Утром ездил в последний раз в Ай-Тодор проститься с великим князем Михаилом Николаевичем и великою княгиней Ольгой Федоровной, перед самым отъездом их. Пароход «Эльбрус» ожидал их в Ялте и прошел мимо Симеиза около часа пополудни. Их высочества распростились со мной очень радушно и оставили во мне самое приятное впечатление.

В разговоре нашем зашла речь о положении великого князя Константина Николаевича, о раздраженном его настроении в отношении государя. Великий князь Михаил Николаевич, как мне показалось, несколько обвинял своего брата в том, что он относился к своему племяннику от самого малолетства его и почти до воцарения «как к мальчишке». Когда я сказал, что это все-таки не оправдывает бесцеремонного устранения великого князя Константина Николаевича от всех должностей, великий князь Михаил Николаевич заметил, что и тут Константин Николаевич с каким-то странным упорством сам настаивал на том, чтобы быть не уволенным по собственной инициативе, а, по его собственному выражению, «прогнанным». Великий князь Михаил Николаевич выражал свое прискорбие о том, что старший из членов царской семьи сам себя поставил в положение «изгнанника».

Не принимая на себя оправдывать в чем-либо великого князя Константина Николаевича, я, однако же, не мог не заметить, что его настоящее положение действительно тягостно и прискорбно, но выйти из этого положения зависит уже не от него.

После обеда, когда я с приехавшим ко мне графом Ностицем занят был выбором point-de-vue[140] для фотографического снятия видов нашего жилья, приехал ко мне великий князь Константин Николаевич, чтобы проститься перед отъездом его из Крыма, назначенным в будущую среду. От него узнал я, что в Петербурге опять были студенческие волнения по случаю происходившего на днях торжественного открытия построенного Поляковым дома для общежития студентов, названного «Коллегией императора Александра II». Большинство студентов восстало против тех немногих товарищей, которые участвовали в поднесении Полякову благодарственного адреса. Впрочем, этот адрес, так же как и произнесенная Деляновым по тому же случаю речь, показались мне до такой степени неуместными, даже неприличными, что по прочтении их в газетах я тогда же предсказал неудачу задуманного дела, хотя по существу весьма полезного.

Великий князь Константин Николаевич из разговоров со своим братом Михаилом Николаевичем вынес то впечатление, что он хотя и признает ненормальность настоящего положения дел в высших сферах, старается, однако же, так сказать, приводить «обстоятельства облегчающие», atténuer[141], ослабить строгость суждений о правительственных мерах последнего времени. Даже относительно пресловутой охранной дружины он находит побуждение похвальное. Таков уже вообще его характер. В этом отношении, так же как и во многом другом, два брата вовсе не схожи между собою.