Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Можно просто Виктор.
Но не Витя. Значит, надо соответствовать:
– Просто Николай, можно без отчества.
Виктор улыбнулся уголками губ, оценив подачу. К концу приема мы договорились вечер провести в местном ресторане. Боюсь ошибиться, все же более полувека прошло, но, кажется, он назывался также просто «Дайнава» и представлял расширявшийся кверху конус, поставленный на высокий пригорок. Сплошные стеклянные стены. За ними – ночной Друскининкай. Настоящий курорт. В небе звезды, на земле – звездочки… Две контрастно яркие закатились на соседний стол. Вечер искрился фейерверком, да еще как! Мы, вчерашние студенты, пили французский коньяк «Наполеон», прекрасный настолько, что закуски не запомнились. Осушив полбутылки непривычно мелкими рюмками граммов на двадцать, обратили внимание на соседок-звездочек. Одна из них (блондинка) великолепно говорила по-русски, что предопределило мой выбор. Я решил – отдыхающая…
– Уже заметил, – подмигнул Виктор. – Смотри, место роковое…
– В каком смысле?
– Что ты знаешь о Пилсудском?
– Реакционер, враг собственного народа…
– Да? А собственный народ считает его национальным героем.
– Не знал.
– И неудивительно. У русских (я зафиксировал – не у советских) своя история, у поляков – своя. Но речь не об этом. Юзеф Пилсудский из древнего рода ополячившейся литовской шляхты. «Юзюк», или просто «Зюк», пятый из 12 детей. В 1926 году он совершил государственный переворот и стал абсолютным диктатором. Его спутница в последние годы жизни – Евгения Левицкая.
– Очень красивая?
– Миловидная, не более…
– Сколько было Зюку?
– Он с 1867 года, выходит – 57 лет.
– А ей?
– 28!
– Губа у Зюки не дура.
– Да уж. Их знакомство началось в 1924 году, когда он с семьей отдыхал в Друскининкае.
– Почему здесь?
– Только здесь: он корнями – литовец, да и родился-то в «Литуве».
– А она?
– Родилась на Украине, там же окончила мединститут, после чего работала здесь врачом.
– Знакомство, получается, продолжилось?
– Да. Уже на следующий год он – ее пациент, далее приезжал неоднократно и всегда один, без семьи.
– А как же семья?
– Он нашел выход. Чтобы не таскаться сюда, сделал её членом Государственного совета по физической культуре, который и возглавил, что позволяло им видеться регулярно, ибо «лучший друг физкультурников» старался не пропускать заседаний. Сентябрь 1927 года он вновь провел на своем любимом курорте. Каких-то достоверных свидетельств о характере отношений маршала и молодого врача не сохранилось, хотя сплетен и слухов немало. Близкое окружение Пилсудского молчало обо всем касавшемся его личной жизни.
…В совместном их путешествии на Мадейру, являвшемся по сути их «медовым месяцем», произошло нечто, что заставило Левицкую досрочно покинуть возлюбленного. 27 июня 1931 года ее нашли с «признаками химического отравления», а спустя два дня она умерла.
– Отравили?
– Среди выдвигавшихся версий на равных и самоубийство, и ликвидация опасного свидетеля. Единственное, во что не верил никто, – «отравление по неосторожности». Следствие остановилось на самоубийстве.
Кстати, одна интересная подробность. В марте 1887 года Зюка арестовали и выслали в Восточную Сибирь, где он завязал бурный роман с Леонардой Левандовской. Затем прервал отношения. Невеста покончила самоубийством…
– Ну и сука этот Зюка…
– Еще какой…
– Не какой – какая.
– Кто?
– Сука, она какая.
– А Зюка?
– Он – какой.
– Ну вот, и я о том.
– Кстати, мы-то по какой?
– По какой что?
– Рюмке?
– Вроде по пятой.
– Тогда пора танцевать.
Как только заиграл оркестр, подошел к соседнему столику. Склонился над блондинкой «из отдыхающих»:
– Разрешите…
– А вы танцуете?
– Еще и пляшу…
Она заулыбалась, встала и оказалась со мной вровень, а это как-никак 182 см. Но фигура отличная, грудь великолепная. С лица типичная прибалтка: светловолосая, долгоносая, с крупными чертами лица и светлыми глазами, совершенно без косметики, лишь легкий запах духов… Танцевала, тесно прижавшись, а с танца второго-третьего и головку на плечо положила, пригрелась! Назвала свое имя – Алдона, с мягким, очень мягким «л», получалось что-то вроде Альдона. Симпатично.
– Можно я буду звать тебя Аленой?
– Красивое имя. Можно!
С коньяка и телесной близости меня понесло: не только имя свое сообщил в разных вариантах, но и пел, стихи читал, сказки о себе рассказывал…
– Ты знаешь основной лозунг советских студентов?
– Учиться и еще раз учиться?
– Нет, это Ленина лозунг. А наш – «сдадим посредственные знания на «отлично»! Сама-то кто?
– Студентка.
– Иди ты…
– Точно, вообще-то мечтала о медицине, да не получилось.
– Ты не расстраивайся. Знаешь анекдот о медиках? Нет? Так вот: идет экзамен по патанатомии. Студент ничего не может сказать о двух лежащих на столе скелетах. Преподаваталь не выдерживает: «Чему вас только учили все эти годы?» – Студент ошеломленно: «Неужто Маркс и Энгельс?».
Алдона хохочет.
– Ты улыбаешься обалденно обаятельно.
– Как, как? Обальденно.
Всё. В ресторане делать нечего, уходим, я – даже не допив коньяк, зато с какой девушкой!
Она жила в общежитии неподалеку от санатория. Пока мы не спеша шли, она рассказала, что сама из Вильнюса, учится в техникуме пищевой промышленности на кулинара. Здесь на практике в кухне того самого ресторана и до конца лета. На прощание пытался поцеловать, не получилось. Но договорились встретиться завтра вечером в парке у танцевальной площадки.
На другой день после завтрака и обхода врача вместе с летчиком знакомлюсь с городком. Он невелик как по площади, так и по населению, что-то около десяти тысяч человек. С якутским молдаванином Олегом идем к бюветам. Еще на подходе чувствуется густой запах тухлых яиц. Так несет от источника.
– Привыкай, – говорит Олег. – Я не привык. Минералку обязательно запиваю в баре коньяком.
– Что? Каждый день?
– Каждый, – не без гордости уверяет он.
Олег не просто молдаванин, он настолько цыганист, что сомнений в национальности и быть не может. Та же ослепительная улыбка, размашистые жесты, кудрявый волос и красивый голос.
Спрашиваю прямо:
– Ты цыган?
– А кто из нас не цыган? Ты посмотри на Брежнева, цыган законченный. У нас в Молдавии шутят: «Брови Брежнева – это усы Сталина на высшем уровне».
Олег смеется заразительно. Я не удерживаюсь, и мы хохочем вместе.
Так с шутками и прибаутками подходим к бару в углу парка.
– Зайдем? – предлагает Олег.
– Только без коньяка. Это не под мои стипендии.
– Плачу, пошли.
Бар маленький. Стойка, шесть высоких круглых табуретов, виденных ранее только в кино. Зал на четыре столика. За спиной бармена выставка самых разнокалиберных бутылок. Я сражен. После наших витрин с водкой двух сортов: обычной и столичной, двумя-тремя настойками и несколькими бутылками вина здешнее разнообразие бьёт наповал.
– И все можно купить?
– Конечно, только плати.
– А пиво у них есть?
