Валентины. Знакомство превратилось в церемонию с обедом, чаепитием, разговорами ни о чем, разглядыванием невзначай. И всё это без перерыва, на одном месте, при нестерпимом желании встать, размяться и покурить. Только часам к шести родители вспомнили, что и мне, и снохе с мужем пора по домам.

На улице, с облегчением расправив плечи, наконец, затянувшись сигаретой, я погрузился в глубокие раздумья. Валентина, разгоряченная вином и удачно прошедшим представлением жениха, не замечала ни моего пасмурного настроения, ни моего молчания, щебетала:

– Они отдают нам малую комнату. Ну, маленькая, знаю, так ведь отдельная и в центре города.

– В самом центре, – уточнил я.

– Ты доволен?

– Наверное. Еще не разобрался.

Про себя же решил: в том доме мне места нет. Валентина спустя время замолчала тоже, поняв, видимо, смутное моё состояние. Так молча дошли до трамвайной остановки на Красной площади. Она попыталась поцеловать, я отстранился, поцелуй вышел смазанным, как и все обеденное представление. С тех пор, не пытаясь объясниться, мы отдалялись, пока не отдалились настолько, что сама мысль о свадьбе стала нелепой.

Ныне прямо напротив того дома поставили памятник святым Петру и Февронии, покровителям семейного счастья. Всякий раз оказываясь здесь, смотрю на дом, где уже «и платье шилось белое», и думаю, а если б памятник уже тогда стоял тут, как бы всё сложилось?

Созидательный зуд

Среди вновь обретенных друзей особо памятен Володя Бляблин. Стройный, высокий парень, с гладко зачесанными назад темными волосами, умным взгядом карих глаз, щегольскими усиками, серьезный, постоянно задумчивый. И было над чем задуматься. У Володи обнаружилось серьезнейшее заболевание сердца, не подлежащее операции (да и что в те шестидесятые годы могли всерьез оперировать?) и не поддающееся лекарственному воздействию. Попросту говоря, ни таблетки, ни микстуры не помогали. Во время приступов он задыхался так, что сил не было смотреть на него, моментально бледнеющего и синеющего.

Он только что окончил культпросветучилище по классу баяна. И когда московские врачи бессильно развели руками, он вернулся сюда. А куда же еще? Здесь родительский дом, мать, родная школа.

С собой привез молодую жену Светлану и малолетнего ребенка. Светлана, комплекцией напоминавшая «Женщину с веслом», – выпускница факультета физвоспитания. Она взяла уроки физкультуры и сразу стала предметом всеобщего обсуждения. Теперь ребята осенью и весной бегали по сельскому парку за церковью, прыгали, подтягивались – словом, занимались, как могли. Зимой же перебирались в школу, поскольку казенного лыжного инвентаря не имелось, а свои лыжи ребята то ли не хотели приносить, то ли тоже не имели. Занятия переносились в «небольшую залу» второго этажа, ограниченную с одной стороны классными дверями и лестницей, с другой – учительской. Приступаешь к уроку, и вдруг топот стада слонов: это Света начала занятия с ходьбы на месте. И главное – возразить нечего, спортзала нет, лыж нет…

Володя стал преподавать пение. Павел Георгиевич, отстрадав свое на музыкальном поприще, с облегчением передал ему эстафету. Но у Володи дела пошли не в пример завучу увлекательно, ребята с удовольствием пели под баян, слушали классику – одним словом, вникали. Беда в другом: малом количестве часов и мизерной зарплате. Успев с ним крепко подружиться, предложил Галине Ивановне такой выход: оплату за мою кружковую работу, а я к тому времени официально вел кружки кинодела, атеистический, краеведческий, исторический, ИЗО, – всего пять, оформить все на Володю. Так и сделали. К пяти кружкам у Володи добавился шестой – хоровой, и парень повеселел, даже задыхаться стал меньше.

К нему, в хоровой кружок, я заглядывал частенько. Сохранилась фотография, на которой я, прислонившись спиной к стене, пою под его аккомпанемент. Увлечение музыкой настолько захватило меня, что вдруг сочинил две песни, мелодии которых Володя переложил на ноты. Сам я, музыкально безграмотный, сделать этого не смог бы. До сих пор храню расписанные им листы с нотами и рисунком на первой титульной странице с красивой березкой и дальним горизонтом. Получилась лирическая страдальческая с надрывом, что-то наподобие тюремной романтики детских лет моих. И по музыкальной форме, и по литературному содержанию. Благодарю бога, что больше меня на такие подвиги не тянуло, но что было, то было.

Володя обладал еще даром живописным, что для школы даже более ценно, любую художественную задумку мог не только исполнить в красках, но и воплотить в стенде, он молотком и рубанком владел столь же уверенно, что и карандашом с кистью. Ну, а поскольку «дурная голова рукам покоя не дает», мы принялись с ним за украшение голых бревенчатых школьных стен.

Начали со стендов стенгазеты, краеведческих вестей и «Исторической газеты», то есть всё по моей части, отсюда мои идеи, тексты, а его – художественное воплощение. Понравилось. И посыпались заказы. Жаль – бесплатные. Но, с другой стороны, востребованность поставила его на ноги, заставляла двигаться, жить и мечтать. И домечтались! Решили радиофицировать школу. Идея всем казалась бредовой и потому неисполнимой.

– О чем вы говорите, – утверждали скептики и завуч в их числе, – даже городские школы не имеют своего радио.

– Вот и замечательно, – ставил я их на место, – значит, мы будем первыми. Кто с нами?

Желающих следовать за нами оказалось немного, но среди них – директор, и это внушало надежды.

Путь от мечты до реального её воплощения был тернист и долог. Где взять столько проводов, еще труднее найти в нужном количестве фарфоровые ролики, на которые тогда навешивалась любая проводка. Что-то приобрели на средства скудного школьного бюджета, и то перекинув часть расходов со статьи легальной на нашу – полулегальную, скажем, радиоприемники приобретались за счет музыкальных инструментов. А может, по каким-то иным статьям, выкручивалась здесь Галина Ивановна. Часть необходимых материалов в порядке шефства передал нам завод металлоизделий, директором которого был родной брат Галины Ивановны и на которого она нажала по-родственному.

Кстати, о родстве. Нашлись-таки доброжелатели, которые писали в вышестоящие органы на полном серьезе, что власть в селе захватила одна семья. Директор завода – Голенкевич, директор школы – его сестра Г.И.Разина, председатель сельсовета – её муж, а заведующий магазином – брат мужа. Но то было редкое явление, когда к управлению пришли не по родству, а по деловым и человеческим качествам. Все они – люди в высшей степени порядочные, трудолюбивые и человечные. И когда всё же проверка прибыла в село, бурмакинцы встали на их защиту.

Но все переговоры и деловая переписка по обеспечению нужными материалами лежала на мне. Володя готовил проект, вычерчивал пути развески, точки установки радиоприемников, затем приступил к конструированию самого пульта управления радиоузлом. А пульт