лужи, кивая таким же прохожим студентам. И вот еще одна развилка, теперь никого кроме нас на пути.

Когда мы покинули центральные области Академии, людей как языком слизало, а зелень вокруг уже не такая приятная.

Видно, что тут парковая зона больше превращается в дикую. Трава растет буйно, кусты раскинулись ближе к дорожкам, сверху нависают тяжелые ветви деревьев.

Но, не смотря на кажущуюся дикость, на самом деле в обычные дни тут хватает людей. Я замечаю следы от мечей на старой коре, давно зажившие срубленные ветки, едва видные тропки в траве.

Тут тренируются те, кому не хватает места на полигонах или более приятна такая обстановка. Подальше от других людей. Не будь у нас своих обширных полигонов, я бы тоже сюда приходил. В обычное время, а не как сейчас.

В такой более уединенной обстановке Касуми как бы между прочим говорит:

- Знаешь, это очень лицемерно.

На мой вопросительный взгляд продолжает:

- Я про Академию и все эти ваши дворянские штуки. Если обычный ученик погибнет при обучении или покалечится, что будет? Ничего. А если ранит или убьет другой ученик? Обычная семья или даже низшая аристократия не пикнет против студента Академии. И уж тем более, потом, шинигами.

Понимая, куда она клонит, уточняю:

- Ты про Арену.

- Ну да, - фыркнула яростно блондинка, зеленые глаза аж сверкают от сдержанных эмоций. – Если я там умру, то это пшик. А если кто-то вроде тебя? Или Еримии. Сразу буря поднимается. Тот, кто посмеет тебя там покалечить или убить… Он же до выпуска не доживет. А, может, он верит в защиту Академии. Разве это справедливо?

Что я тут мог сказать? Правду, мне не жалко.

- Касуми, не важно где, надо башкой думать, кого ты можешь трогать, а кого нет.

- Да знаю я, - разражено взмахнула руками девушка. – Просто Академия проповедует равенство среди учеников, правила для всех. А на деле за спиной заискивает перед знатью.

- Ну… Так и есть.

- И тебя это устраивает, - чуть сморщила нос Касуми. – Будь ты обычным парнем из Руконгая, ты был бы недоволен. Разве это не лицемерно?

Вопреки тому, чего она ожидала… Я рассмеялся. Что, думала, буду злиться? Отрицать?

- Так бы все и было, - кивнув, посмеялся я над ее недоумением. – Пока я выгодная сторона, чего мне возмущаться? Ты сама сейчас говоришь об обстановке в Академии, потому что сама тут учишься. Чего же ты бедностью в дальнем Руконгае не возмущаешься? А там, может, пробужденные отчаяньем души грязь дорожную едят от голода.

Промолчала. Я легкомысленно покачал пальцем в воздухе.

- Люди очень любят тыкать в других пальцем и обвинять в лицемерии. Это приятно.

Касуми скрестила руки на груди и сомкнула губы. Задело.

- Но это нормально. Знаешь, как зовут людей, которые в жизни вообще не лицемерят?

Я не говорю, пока она не спросит. Неловкость тишины сломала ее через две секунды.

- Как? – все еще недовольным тоном.

- Святые, - с иронией отвечаю. - Если встретишь за жизнь хоть одного такого - дай мне знать.

От неожиданности ответа Касуми улыбнулась.

- Ха.

- Чего это ты вдруг такие темы поднимаешь?

Ее взгляд неловко вильнул в сторону. Эти намеки, что меня покалечат или убьют… Заход уж слишком далекий. Я ведь знаю, что ей на самом деле наплевать на посторонних.

- Волнуешься за меня?

Тихо, как ветерок, отвечает:

- Ага.

- Я не собираюсь сходу лезть. Сначала осмотримся нормально. Рано еще волноваться.

Я готов к нормальному бою. Но если там мясорубка во славу Кхорна, кровь-кишки-расп***сило! Зубами кишки друг другу выдирают. То я еще не псих и не последователь Зараки Кемпачи.

Хотя старшие студенты мне с удовольствием напихали страшилок в уши, стоило только спросить про ту Арену. Если им верить, там акул по земле на людей спускают, а зрители кровь павших из бокалов пьют. Обязательно в полнолуние.

Эх, наивный народ, не игравший в хорроры VR, кого они напугать пытались?

Спустя недолгое время, мы зашли совсем уж в чащобу. Тут ветки, мокрые и тяжелые, нависают над тропой как костлявые пальцы. Будь это ночью - вид как из страшной сказки.

Касуми все беспокойнее себя ведет, оглядывается, губу закусит, пальцы в кулаки то и дело сжимаются. Хочет отговорить меня в последний момент, все на лице написано.

Желая отвлечь девушку, рассказываю:

- Знаешь, я говорил, откуда та Арена появилась?

- Бывшие бандиты там решали у кого отросток длиннее, - презрительно отвечает блондинка. – А потом построили нормальное место. Говорил.

- Есть более романтичная легенда, - притворно томно вдохнул. – Были два ученика, что влюбились в одну женщину. Их соперничество дошло до ненависти. А женщина, кстати, учитель тех времен, держалась этики и не давала им ответа.

Касуми, постепенно заинтересованная, слушает уже с неподдельным любопытством.

- Но те два парня думали, что взаимности не получают из-за конкурента. Любовь ослепляет разум… До такой степени, что они договорились решить все мечом. Нашли поляну в лесу, ту, куда мы как раз идем. Достали клинки и сразились насмерть.

Я отвел от лица ветку дерева, а нетерпеливая Касуми уже подгоняет:

- И что потом? Кто победил?

- Позже на той поляне нашли два трупа, - без эмоций отвечаю. – Зарубили друг друга. Может, победитель от кровопотери умер, никто не знает. Семей у них не было, обоих там на месте и прикопали. Но история на этом не заканчивается. Осталась же та женщина.

От жажды продолжения в зеленых глазах мне захотелось похихикать. Как падки девушки на драмы про любовь.

- Она не выдержала молчаливого порицания коллег и учеников, слухов и всего, что последовало позже. И, похоже, действительно кого-то из парочки да полюбила. Она уволилась и вернулась в ряды Готей 13 как шинигами. Записалась в Патруль. А спустя всего пару месяцев…

Грустно вздохнул.

- … пришли коллеги той женщины. Со сломанным Зампакто. По завещанию они похоронили клинок глубоко под землей, там, где пали дуэлянты за ее руку. Привлеченные мрачной легендой, там стали сражаться насмерть другие люди, позже построили Арену. Как говорят, дух той женщины продолжает наблюдать за поединками и проклинает тех, кто сражается нечестно или пользуется подлыми методами.

- Это правда? – сверкают зеленые глаза.

- Такова легенда Академии, - пожал плечами. – Одна из многих. Это слишком древнее место, тут уже не разберешь, где правда,