соответствовала его предсмертному состоянию. Стол, разделявший Желвака и посетителя, настоящий деревянный стол, также знавал лучшие времена, а сам Желвак, восседая за этим столом в массивном кресле, смахивал на некий древесный гриб паразитической породы. Впрочем, его еще помнили, он-то мог свободно ходить как по «демократическому» туннелю, так и по рабочим ярусам, не рискуя поймать головой увесистый гостинец. Кто не жалел других и еще меньше жалел себя, мог быть нелюбим многими, но уважаем был всеми. Со временем нелюбовь как-то сама собой рассосалась в пространстве, а уважение еще держалось. Стиг немного завидовал: за ним люди не пошли бы, а за этим – пойдут. Быть ему трибуном и вождем, вероятно, не единственным и не главным, но уж наверняка достаточно видным. Скажет только одно слово: «Пора!» – и шевельнется дремучая корявая сила, выплеснется и попрет на лучеметы ради лучшей жизни, о которой мечтает всякая живая тварь, и справедливости, которой не бывает… Этот – заряжен, как ракета, пройдет совсем немного времени, и он сам себе отрежет путь к отступлению.

И не только себе. Стигу тоже.

Нет, Стиг не жалел о том, что прочно увяз в делах подполья. Это был шанс, а шансы надо использовать. Однако при мысли о том, насколько мало осталось времени до начала необратимых действий, холодок пробегал по спине.

Стиг не успел еще сесть, как Желвак включил глушилку. Теперь можно было беседовать относительно безбоязненно. Это тоже входило в легенду: рутинные беседы кадровика и особиста никогда не афишируются и редко записываются.

– Зачем просил о встрече? – осведомился Желвак.

– Посоветоваться, – кратко ответил Стиг.

– Да? Валяй.

Стиг вздохнул. Желвак с ироничным любопытством посмотрел на него, но ничего не сказал. Стало ясно, что говорить следует кратко и по существу, и если окажется, что напортачил, то лучше уж самому подставить шею. Иногда меч и вправду не сечет повинную голову.

Кратко и по существу Стиг доложил о буднях службы внутренней безопасности за последние несколько дней. С его собственной точки зрения, дела шли превосходно, то есть рутинно, а главное, не слишком гладко, чтобы можно было заподозрить ловушку. Что до агентуры, внедренной Террой втайне от службы внутренней безопасности, то…

– Знаю, – перебил Желвак, не дослушав. – Кого-то ты перевербовал, кого-то используешь втемную. Словом, у тебя есть канал, и ты гонишь дезу. Сам же ее и составляешь.

– У меня восемнадцать каналов…

– Не суть важно, сколько. Важно, насколько умен ты и насколько – наш противник. Вижу, у тебя появились сомнения. Это хорошо.

– Разве я сказал что-то о сомнениях? – поднял бровь Стиг.

– Тем лучше. Пока не сказал, сам с ними разбирайся. Кстати, ты, по-моему, хотел о чем-то посоветоваться. Как там твой визитер? Эрвин Канн, да?

Стиг сдержанно кивнул. Он отдавал должное Желваку: умен, проницателен, не любит ходить вокруг да около, а сразу бьет в точку и редко промахивается.

Впрочем, сейчас Стиг этого и хотел.

– Эрвин Канн, – подтвердил он. – С ним… некоторые проблемы.

– Ты еще не сломал его? – с деланным простодушием удивился Желвак.

– Сломать можно любого, – отмахнулся Стиг. – Не в том дело. Надо ли его ломать, вот вопрос.

– Что так?

– Он предлагает нам свои услуги.

– Хм. – Желвак откинулся на спинку кресла. Казалось, он забавляется. – Вот так прямо и предлагает? Без обиняков? Мол, я все знаю, но не бойтесь меня, ребята, а примите в команду?

– Именно так.

– И какие же он ставит условия?

– Какие он может ставить условия в его положении? – пожал плечами Стиг. – Он же рискует головой. Условия вполне умеренные. Принять его самого и его банду как особую боевую единицу. Принять их золотой груз как беспроцентный заем с отдачей по окончании… событий. В общем-то всё.

Желвак заулыбался и стал еще сильнее похож на грибной нарост на дереве.

– Интересно ложатся карты… К нам нежданно-негаданно является некая банда с Хляби, и ее предводитель внезапно оказывается в курсе всех наших дел… Что головой мотаешь? Не всех? Спасибо и на том. Как это должно нас порадовать! Возможно, в конечном итоге нас даже повесят при нормальной тяжести, а не при десятипроцентной, и веревку намылят. В знак особой благодарности за мастерское подыгрывание спецслужбам Терры. С другой стороны – золотой груз… Как это понимать?

– Канал утечки от нас на Хлябь я исключаю, – уверенно сказал Стиг.

– Проверял?

– Копал в этом направлении. Хорошо копал. Пусто.

– Разумно. Если бы речь шла о работе кого-то из наших на Твердь или Эдем, не говоря уже о Терре, я поверил бы, но Хлябь?.. Нет, это для анекдота. А для хитрой операции Терры слишком громоздко. К тому же Эрвин Канн был советником предыдущего президента, а не нынешнего, верно? А нынешний невзлюбил его настолько, что уже дважды попытался избавиться от него крайне грубыми методами, но почему-то не преуспел в задуманном… Может, все это только прикрытие?

Стиг качнул головой.

– Не похоже. Да и Прай на нашей стороне. Если это операция его спецслужб, то слишком уж неуклюже она выглядит, да и цели ее туманны. Думаю, на хорошую многоходовку люди Прая не способны. А если бы мы имели дело с операцией Терры, проведенной через Хлябь, Прай дал бы нам знать.

– Разумно, разумно… А ну-ка расскажи мне о нем все с самого начала.

Все, что Стиг знал о человеке по имени Эрвин Канн, он сумел уложить в десять минут. Желвак монотонно кивал, слушая. Когда Стиг закончил, повисла тишина и висела целую минуту. Желвак думал.

– Если я правильно тебя понял, он либо уникальный экземпляр, гений среди гениев, либо редкостно везучий сукин сын, – молвил он после паузы. – Сам как считаешь?

– Судя по фактам, действительно уникальный экземпляр, – неохотно признал Стиг. – В хроническое везение верят только восторженные идиоты.

– Восторженные?

– В свое везение – восторженные. В чужое – унылые.

Желвак ухмыльнулся:

– Допустим, ты прав. Но все-таки ты считаешь, что возможен третий вариант: он – фигура в игре Терры против нас?

Стиг покачал головой:

– Нет, не считаю. Хотя принять эту версию было бы проще всего, а ментограмму считать подсаженной. Однако не сходится.

– Теперь я понял, зачем ты пришел посоветоваться, – сообщил Желвак. – Ты не веришь самому себе. Как профессионал ты добросовестно сделал свою работу – и сам же не веришь ее результатам. Тоже как профессионал. И ты решил, что это не твой уровень компетенции и что ответственность за дальнейшее должен взять на себя я… Ну-ну, не каменей, ты правильно решил… А знаешь, чему меня научили двадцать лет в этом кресле?

– Разбираться в людях, конечно, – сказал Стиг.