В результате их деятельности Центр получил много важной и точной информации о военных объектах НАТО, планах военного командования как отдельных стран, в него входящих, так и организации в целом. В числе добытых документов были даже материалы с высшим грифом секретности КОСМИК, в частности, «ЕКОП 1д» — Единый комплексный оперативный план ядерного нападения на СССР. (Впоследствии этот план неоднократно дополнялся и расширялся, вплоть до последнего варианта «ЕКОП 5д».) Странно, но сегодня во многих российских изданиях можно встретить безапелляционные, ни на чем, кроме желания авторов необоснованного утверждения, что НАТО с первого дня своего существования была безобидной оборонительной миротворческой организацией, а если и предпринимала какие-то шаги к укреплению военной мощи входящих в него стран, то исключительно перед военной угрозой со стороны СССР, даже не располагающего в ту пору и полудюжиной ядерных зарядов. Лишь недавние варварские бомбардировки натовскими, а точнее, в основном американскими, самолетами Югославии несколько приглушили звучание хора подхалимов и лицемеров.

Разумеется, работали в те годы на Западе не один только «Сеп» и «Жанна». Действовали и другие нелегалы. К тому же не зря получали свое денежное содержание и разведчики, пребывавшие в странах западного мира легально. Но все же супруги Федоровы внесли немалый вклад в выявление явно агрессивных планов в отношении Советского Союза по крайней мере со стороны самых разнузданных «ястребов» по обе стороны Атлантики.

…Как-то «Сепа» и «Жанну» вызвали в соседнюю страну на очередную встречу с представителем Центра. Вот как описали эту встречу с родным человеком (а для нелегалов каждая встреча с соотечественником, даже ранее незнакомым, это настоящее свидание с родным) супруги.

«Эта встреча была приятным и радостным сюрпризом. Она проводилась в малолюдной аллее у городского лесопарка. Сеп явился в точно обусловленное время. Огляделся. Кругом был тихо, ничто не нарушало спокойствия того укромного уголка природы, которая, несмотря на раннюю осень, выглядела еще в своем полном величии.

Из-за поворота аллеи появились двое мужчин. Один из них, среднего роста, был временно исполняющим обязанности легального резидента. Другой же — высокий, статный шатен в сером нараспашку плаще покроя реглан. Сепа охватило приятное удивление, ибо в нем он признал Короткова.

После обмена крепкими рукопожатиями Александр Михайлович, окинув Сепа проницательным взглядом, недоуменно спросил:

— Почему пришел один? А где же Галя?

— Я не предполагал, что на встрече будете вы. Для меня это так неожиданно… Естественно, она была бы очень рада повидаться с вами.

— Как она себя чувствует? Удалось ли ей вжиться в местную среду или еще скучает по дому?

— Как вам сказать, — подбирая русские слова, начал Сеп. — Ностальгия иногда дает о себе знать. Но Галя держится стойко, виду не падает. Без сложностей, естественно, не обойтись, но она их терпеливо переносит.

— А в работе как она помогает?

— Здесь надо признать, хотя мне и неудобно хвалить свою жену, в работе она упорная, трудолюбивая, всегда готова помочь. Большинство операций мы проводим вместе, иногда она подстраховывает. Более «женские» мероприятия проводит самостоятельно.

— Вот и славно, — заметил Александр Михайлович, — и по его лицу скользнула довольная улыбка. А затем уже серьезным тоном добавил:

— Нам необходимо поговорить, а времени отпущено мне не так уж много, — при этом он взял Сепа под локоть и увлек в сторону.

В разговоре он коротко поинтересовался нашей жизнью, работой, настроением. Сообщил о делах дома, о родителях и близких. В заключение непродолжительной беседы Александр Михайлович предложил Сепу прийти на следующий день сюда же, но уже вместе со мной.

Итак, на повторную встречу с Александром Михайловичем мы пришли оба. Сеп был предельно серьезен и спокоен. Я чувствовала внутреннее волнение, хотя старалась и не дать ему довлеть над собой. Да и как не волноваться?! Ведь встречаюсь с человеком, которого знала с 1942 года, и так давно не виделись — последний раз это было в 1949 году… Как он сейчас выглядит? Изменился ли внешне? Как нас примет? Последуют ли перемены в нашей дальнейшей судьбе? Такие мысли роились в голове.

— А вот и они, — тихо произнес Сеп, возвращая меня к действительности, взял под руку, и мы медленно пошли навстречу товарищам. Последовали теплые рукопожатия. Мы по-дружески обнялись. Я взволнованно лепетала: «Подумать только, сколько лет не виделись и вдруг встреча… и где, в каких условиях… прямо как в сказке… Если бы мне раньше предсказали такую встречу, я бы никогда не поверила…»

Всегда внимательный, Александр Махайлович терпеливо слушал, не перебивая, только смотрел мне в лицо своими умными глазами и едва заметно улыбался. Затем положил нам на плечи свои сильные руки и отвел в сторону, где и состоялся откровенный, деловой разговор.

Цель его встречи с нами — ознакомиться лично на месте, как идут у нас дела. Мы подробно рассказали об обстановке вокруг нас, поделились соображениями в решении некоторых возникших проблем. Он вникал во все детали, особое внимание уделил периоду, когда мы находились «под колпаком» у спецслужб. Предостерегал от благодушия, призывал к соблюдению большей осмотрительности, дал указание немедленно покинуть страну, если вдруг обнаружится серьезная опасность нашей расшифровки. Такая забота взволновала нас до глубины души.

В тот самый момент, когда мы заканчивали беседу, на перекрестке аллеи вторично появился человек, которого Сеп заметил несколько раньше, и снова посмотрел в нашу сторону.

— Странно, какой-то подозрительный субъект с русской физиономией прогуливается там на перекрестке, — настороженно произнес Сеп.

Александр Михайлович добродушно усмехнулся:

— Не обращай внимания. Это наш шофер. Он обеспечивает безопасность.

В нарушение всех принятых правил встреча длилась два часа. Расстались в приподнятом настроении, получив новый заряд бодрости. К сожалению, это была последняя встреча с дорогим для нас человеком.

…Нам приятно, что такой незаурядный человек, как А. М. Коротков, сыграл большую роль в нашей судьбе… лично участвовал в организации нашей подготовки, давал ценнейшие советы и ориентировки, так что мы по праву считаем его нашим нашим «крестным отцом».

Что в нем мы, да и многие другие сотрудники ценили превыше всего? Какие черты его характера нам запомнились? Безусловно, высокий профессионализм, компетентность, ясность мыли, принципиальность, поразительная работоспособность и активность. Как бывший разведчик-нелегал, он единственный из известных нам руководителей такого ранга в практической работе мог опираться на богатый личный опыт. Поэтому его распоряжения, установки, советы всегда являлись убедительными, реальными, точными. Однако А. М. Коротков никогда не «давил» своим авторитетом. Он обладал поразительным чутьем угадывать способности людей и поощрять их, умением внимательно выслушать иную, не совпадающую с его собственной точку зрения. Больше всего Александр Михайлович боялся подавить в сотруднике инициативу и творческую активность.