Г. Арбатов:

— Брежнев отлично понимал, где находятся рычаги власти, и потому на пост министра внутренних дел назначил своего человека. А знал он Щёлокова давно и был, видимо, уверен в его преданности. Что Щёлоков был человек не только серый, ничтожный, но и аморальный, даже готовый на преступления, сегодня доказывать наверное, нет нужды. Он мечтал, как говорили, стать председателем КГБ и членом Политбюро. Не знаю, может быть, на каком-то этапе своей болезни Брежнев и уступил бы неистовому давлению приятеля. Но мешало то, что даже тогда большинство руководителей ввергала в ужас эта перспектива. Мне несколько раз доводилось слышать, в частности от Андропова, о том, что он договорился с Пельше и Сусловым, чтобы вместе или порознь со всей решительностью поставить перед Брежневым вопрос о Щёлокове, о необходимости одёрнуть его, остановить его карьеру, а лучше всего — вообще снять. Этот вопрос перед Брежневым ставили — правда, не знаю, насколько решительно: каждый раз дело кончалось ничем.

О. Захаров (секретарь трёх генсеков):

— В декабре 1982 года Андропов вызвал к себе заведующего Отделом административных органов ЦК КПСС Николая Ивановича Савинкина. Перед тем как зайти к генсеку, Савинкин предупредил меня: «Должны принести проекты Указа Президиума Верховного Совета СССР и постановления ЦК, как только их доставят, сразу занеси в кабинет».

Получив эти документы, я увидел, что речь идёт об освобождении Щёлокова от обязанностей министра внутренних дел СССР. Вместо него назначался Федорчук. Через некоторое время Федорчук был приглашён к Андропову, и я, находясь в тот момент в кабинете по вызову генсека, стал невольным свидетелем происшедшего разговора.

— Мы тебе присвоим звание генерала армии, — сказал Андропов. — Ты ни в чём не будешь ущемлён. Получишь нашу поддержку во всём.

Федорчук воспринял назначение без всякого энтузиазма и, выйдя из кабинета, произнёс только: «Да…»

Вскоре позвонил Щёлоков и попросил доложить Андропову о его просьбе переговорить по телефону, что я и сделал. Юрий Владимирович тут же с ним соединился, а перед этим сказал: «Щёлоков дачку просит. Ну что же, дадим ему небольшую дачку…»

А. Гуров (генерал-майор милиции, один из основоположников борьбы с организованной преступностью, председатель Комитета по безопасности Госдумы РФ третьего созыва):

— Под руководством Федорчука из органов внутренних дел было уволено около 100 тысяч человек, над милицией был установлен постоянный контроль специального 3-го Управления КГБ.

По материалам Главной военной прокуратуры.

В июне 1983 года было возбуждено уголовное дело по материалам ревизии Хозяйственного управления МВД. Следствие установило, что начальник ХОЗУ МВД СССР генерал-майор Виктор Калинин организовал преступную группу расхитителей социалистической собственности и путём злоупотребления своим служебным положением систематически похищал государственное имущество, обращая его в свою собственность и собственность других лиц. Кроме того, было установлено, что министр МВД Щёлоков активно участвовал в деятельности этой преступной группы.

В тот день, когда вопрос «что делать с министром» обсуждался на Политбюро, Щёлоков застрелился. Он не знал, что Политбюро решило замять его вину и не выносить сор из избы.

«Сор», судя по материалам следствия, состоял в следующем. С 1970 года по инициативе министра Щёлокова подразделения ХОЗУ МВД, в том числе и Кремлёвский Дворец съездов, принимали различные материальные ценности, «находившиеся в личной собственности, с оплатой их владельцам стоимости этих вещей». Сам Щёлоков неоднократно приказывал Калинину принять в ХОЗУ его личные вещи и выплатить ему за них деньги, как за новые товары, «хотя вещи, сдаваемые родственниками Щёлокова, находились длительное время в использовании и утратили первоначальную стоимость». Для изъятия денег из кассы подразделений руководящие должностные лица составляли авансовые отчёты на суммы, якобы потраченные на закупку вещей в торговых организациях. К отчётам прилагались соответствующие фиктивные товарные чеки.

Понятно, что не только семейство министра пользовалось таким чудесным каналом восстановления семейного бюджета. Те работники КДС, кто был в курсе событий, не устояли перед соблазном и обменяли на деньги все старье, что нашлось в доме.

Кроме того, начальник ХОЗУ МВД практиковал ещё несколько надёжных способов изъятия денег у государства. Вместе с работниками Кремлёвского Дворца съездов он «из побуждений угодничества перед Щёлоковым, злоупотребляя служебным положением, совершил хищение из кассы КДС 965 рублей» как бы на покупку венков и цветов для возложения у памятных мест. На самом деле венки и цветы были куплены из подотчётных Калинину денег, предназначенных на похороны тестя Щёлокова. В общем, те 965 рублей «преступная группа» списала и заверила фиктивным актом о том, что все венки и цветы возложены руководством МВД на могилу Неизвестного солдата и к Мавзолею Ленина.

Брали не только деньги, но и имущество. Просто списывали его и забирали домой. К примеру, с учёта дачной службы Калинин таким образом похитил госимущества на 117 514 рублей.

В. Прибытков:

— С министром внутренних дел СССР — Николаем Анисимовичем Щёлоковым — как раз перед этим самым пленумом пришлось разбираться Черненко. И сложность этой разборки, в частности, заключалась в том, что родной брат Константина Устиновича — Николай Устинович — ходил у Щёлокова хоть и не в первых, но в заместителях: в то время он заведовал системой высшего и среднего образования в МВД СССР — всеми учебными заведениями вплоть до Академии МВД, что на Войковской, а также различными курсами, учебными пунктами и так далее…

Естественно, сложившееся положение вещей — с проворовавшимся «начальником всей милиции» — создавало для генсека Черненко немыслимые морально-этические трудности… И если Брежнев не мог (или не хотел) наказывать Щёлокова лишь по той причине, что когда-то давным-давно они вместе работали в Молдавии, то Черненко (тоже работавший со Щёлоковым в Молдавии) дополнительно был отягощён родственной связью с системой МВД..

Но отношение Брежнева и Черненко к Щёлокову, кажется, было куда сложнее… Однажды, когда вся страна с упоением вчитывалась в главы эпохальных произведений Брежнева: «Малая земля», «Возрождение», «Целина», я задал неосторожный вопрос Константину Устиновичу:

— Не понимаю… Брежнев описывает молдавские годы, а про Щёлокова ни слова. Отчего так случилось?

Черненко, тоже работавший в те годы в Молдавии вместе с Брежневым и Щёлоковым и не только читавший указанные произведения Брежнева, но и принимавший самое активное участие в их публикации, внимательно посмотрел на меня и ушёл от прямого ответа:

— Есть кое-какие обстоятельства…

На этом разговор и кончился. Прошло довольно много времени. Не месяцы — годы! И вот, в один прекрасный день, незадолго до того самого июньского пленума, он неожиданно вызвал меня к себе: