Только тогда Миллер среагировал. Он открыл рот, чтобы сказать что-то, закричать, позвать на помощь, хотя и знал, что слишком поздно.

Но не смог произнести ни звука.

Его начало трясти, словно в лихорадке. Он попытался встать, но ноги его не держали. Он схватился за подлокотник стула, на котором сидел Торн, и поднялся, а когда убрал руку, то увидел, что оставил на подлокотнике кровавый след.

Миллера тошнило. Его охватил почти животный ужас. Он потянулся за пистолетом, но его не было.

Он подошел к стеклянной двери и выглянул наружу.

Что он ожидал увидеть?

Пустой двор, черно-белые краски ноябрьского вечера. Его спокойствие резко контрастировало с безумием, которое творилось в кабинете судьи Торна.

Миллер едва стоял на ногах. Он прислонился к стене, снова оставив кровавый отпечаток.

Перед тем как попасть в кабинет Торна, он говорил с двумя людьми. Администратор записала его имя, а помощник Торна забрал его пистолет. Он был здесь, когда Торна убили.

Миллер был по уши в дерьме. Еще глубже, чем после истории с Томасом.

Он снова подошел к стеклянной двери. Потом посмотрел на Торна. Опустившись на колени, он притронулся к его шее. Пульса не было.

Ему захотелось пнуть Торна. Ему хотелось бить его по лицу и выкрикивать ругательства. Ему хотелось бросить вызов тому, что говорил этот мерзавец, объяснить, что он думает о его взгляде на мир. Он хотел сказать ему, что из-за людей, подобных Торну, мир был зловонной ямой, что из-за таких людей существовали наркотики, преступления, войны.

Но он ничего не сказал.

Чувства, которые владели им в последние дни, нахлынули с новой силой. Миллеру казалось, что он задохнется, что его сердце, не выдержав боли и страха, остановится. И их мертвые тела найдут в кабинете с запертой дверью и маленьким отверстием в стекле. И никто никогда не узнает, что же произошло между детективом Робертом Миллером и судьей Уолтером Торном.

Это навсегда останется загадкой.

А Джон Роби вернется в Маунт-Вернон. Он будет читать лекции по литературе и поэзии, а студенты будут смотреть на него, слушать его, и никто из них никогда не догадается, что этот человек убил больше людей, чем они могут себе представить.

Миллер был настолько сбит с толку, что не знал, чему верить.

Единственное, что он знал точно, так это то, что у него будут проблемы.

Между прибытием шефа охраны комплекса и вызовом коронера возникла небольшая пауза.

В это время Роберт Миллер и начальник охраны Торна искали во дворе следы того, кто застрелил судью.

В этот момент, когда Миллер не думал вообще ни о чем, ему вспомнилась запись, которую он видел в квартире Роби.

Кэтрин Шеридан.

— Поставь же, — сказала Кэтрин Шеридан.

Кэтрин Шеридан махнула рукой человеку, который ее снимал. Сзади видны были деревья. На ней был бирюзовый шерстяной берет.

Кэтрин Шеридан смеялась.

— Джон, ну же, — сказала она. — Убери камеру.

У Миллера подкашивались ноги. Он присел на одну из кованых скамеек, стоявших во дворе, и посмотрел на шефа полиции, который пытался упорядочить события последней пары часов. В какой-то момент он услышал, что приехала Мэрилин Хэммингз. Почему-то ему не хотелось ее видеть. Опять мертвый человек, легкая улыбка вместо приветствия, неприятные воспоминания о недавнем разговоре, словно причиной каждой их встречи должно быть что-то отвратительное: убийство, насилие, предательство.

Миллер сказал шефу охраны, имя которого он так и не удосужился спросить, что вернется во второй участок, напишет отчет, немедленно поговорит с помощником окружного прокурора и удостоверится, что для расследования убийства судьи выделены люди.

Шеф охраны спросил, зачем Миллер приходил к судье. Ему это было нужно для отчета. Миллер ответил, что приходил по поводу просроченного ордера, ничего особенного. Шеф охраны, похоже, удовлетворился его ответом.

Миллер вернулся к стойке администратора, попросил секретаря вернуть ему пистолет, расписался в журнале приема посетителей и быстро покинул здание. Сев в машину, он поехал прочь от Джудишиари-сквер, прочь от трупа Уолтера Торна, прочь от всего, что ему рассказал судья.

Он не поехал во второй участок. Он направился прямиком в Брентвуд-парк.

Сорок пять минут спустя Роберт Миллер стоял у здания, где располагался каток. Комплекс был официально закрыт, но Миллер показал значок, и его впустили. Он пошел к катку, внимательно осматривая каждый ряд.

Джон Роби поднял руку и улыбнулся ему.

Миллер остановился в проходе между рядами метрах в десяти от того места, где сидел Роби.

— Профессор Роби.

— Детектив Миллер.

— Я пришел допросить вас по поводу убийства судьи Уолтера Торна.

— Завтра убийство судьи Уолтера Торна окажется чем-то совершенно иным.

— Что вы имеете в виду? — спросил Миллер, подходя поближе. Он внимательно наблюдал за Роби, ожидая, что тот в любой момент может выхватить пистолет.

— Я имею в виду все, что угодно, — ответил Роби. — Правда и ее интерпретация не всегда совпадают, как это обычно и бывает в сфере моей деятельности.

Миллер сделал еще один шаг.

— Довольно, — негромко сказал он и услышал усталость в своем голосе. Это был голос человека, жизнь которого пошла прахом. — Я знаю многое о том, что произошло. Я только что провел достаточно времени с Уолтером Торном, и он сказал мне…

— Что он вам сказал? Он произнес речь? О том, как устроен мир, что есть люди, которые несут ответственность за защиту нации? — Роби понимающе улыбнулся. — Мне об этом рассказывать не надо. Я все это уже слышал.

— Что?

— У меня уже давно есть уши в офисе Торна. Я знаю, что там происходит.

— Значит, вы должны понимать, что мне еще многое неясно, — сказал Миллер.

— Его имя не Уолтер Торн, — заявил Роби. — Он жил под этим именем много лет, но все это бред. Его настоящее имя Лоуренс Мэттьюз. Я встречал его в университете штата Виргиния много лет назад.

Миллер подошел к Роби и сел рядом. Он достал из кармана конверт и вынул из него снимок.

— Вот этот. Я его не знаю.

Роби улыбнулся и взял фотографию.

— Патрик Суини, — сказал он. — Слышали это имя?

Миллер посмотрел на Роби. Выражение его глаз изменилось.

— Суини? Не знаю. Хотя что-то знакомое. Я уже слышал это имя.

— Его настоящее имя Дон Карвало. Он был тренером Сары. Это действительно так. Он был тренером по фигурному катанию.