Но писем от Этьена не было. Бэлль уже две недели как вернулась в Лондон, и, несмотря на то что она уверяла себя, будто письма из Франции идут намного дольше, в глубине души она знала: он не спешит ей написать.

Гарт не пускал женщин в паб. И в этом не было чего-то необычного: большинство хозяев питейных заведений вели себя так же. Мог время от времени помогала подавать блюда во время обеда, но по вечерам — никогда. Гарт относился к женщинам, которые иногда пытались проникнуть в его паб, как к «ночным бабочкам», и указывал им на дверь.

Впрочем, этот эвфемизм был неудачным, поскольку в Севен-Дайлс никто ночи не ждал — проститутки работали с девяти утра. Они стояли на углах, еще когда Бэлль была маленькой, однако тогда она едва ли их замечала. Но сейчас девушка не только замечала их, но и глубоко им сочувствовала: грязные, с выкрашенными охрой волосами, некоторые с морщинистой, едва прикрытой грудью, они, казалось, не мыли голову по нескольку недель. Эти женщины были слишком худыми, потому что покупали вместо еды дешевый джин, ища забвения, которое приходило с опьянением.

Поэтому, когда однажды вечером сидящие в кухне Бэлль и Мог услышали скрипучие женские голоса, доносившиеся из зала, девушка удивленно оторвала взгляд от альбома.

— Что там происходит? — спросила она.

Мог отложила шитье и выглянула в окно.

— Дождя нет. Обычно они ломятся в дождь. Наверное, что-то случилось на улице. Пойду погляжу. Джимми! — позвала она. — Что происходит?

Бэлль не слышала, что он ответил, но Мог вернулась и села на свое место.

— Он обещал прийти через минутку и все объяснить. Там собралась толпа девушек. Похоже, они из «Жемчужины», и Гарт угощает их выпивкой. Вероятно, там что-то случилось.

«Жемчужиной» называли бордель, расположенный всего в паре улиц от «Бараньей головы». Мог как-то пару дней назад обмолвилась о том, что ходят слухи, будто бордель принадлежит Кенту.

— Может быть, полиция выследила его? — предположила Бэлль.

— Если бы это было правдой, разумеется, они забрали бы всех девушек в участок, — ответила Мог, тревожно нахмурившись.

Слышать, как голоса становятся все громче, и не знать, что происходит, было мучительно. Мог несколько раз подходила к двери, прислушивалась, но не могла уловить, о чем идет речь. Потом они с Бэлль услышали звонок, который предупреждал о том, что заведение скоро закрывается. Вскоре посетители разошлись и стало тихо.

Наконец в кухню вошел Гарт. Он был мрачнее тучи.

— Что случилось? — поинтересовалась Мог, шагнула к нему и обняла за талию.

— Полиция устроила облаву в «Жемчужине», — ответил он. — Там был Кент. У него оказался пистолет. Кент застрелил одного полицейского и выпрыгнул в окно с тыльной стороны. Весь Севен-Дайлс взбудоражен. Девушки пришли ко мне, чтобы предупредить Бэлль.

Бэлль всю ночь ворочалась в кровати. Она не могла уснуть, хотя отлично понимала, что рядом лежит Мог, а внизу по очереди дежурят Джимми с Гартом.

Перед тем как ложиться спать, Джимми заявил, что после того, как Кент застрелил полицейского, все его попытки добраться до Бэлль не имеют смысла — его и так повесят, независимо от того, выступит она свидетелем по делу о его преступлениях или нет. Гарт добавил, что Кенту следует больше волноваться о том, чтобы выбраться из страны, и слова обоих звучали вполне логично. Но Бэлль чувствовала, что с такими людьми, как Кент и Паскаль, логика не работает.

Прежде чем лечь спать, они выглянули в окно и увидели двух констеблей, патрулирующих Монмут-стрит. Мог сказала, что в последнее время Севен-Дайлс просто кишит полицейскими, и заметила, насколько вокруг стало спокойнее: не было слышно криков пьяниц и шлюх, слоняющихся по улицам.

Наконец Бэлль забылась сном.

Она вздрогнула и проснулась от стука в дверь и увидела, что в окно льется солнечный свет.

Мог вскочила с постели как ошпаренная и накинула на плечи шаль.

— Оставайся здесь, — велела она Бэлль. — Я спущусь вниз, посмотрю, открыли ли дверь.

Бэлль взглянула на часы — половина седьмого. Понимая, что больше ей уснуть не удастся, она встала и оделась.

В спальню вернулась Мог.

— Это Ной, — сообщила она. — Джимми впустил его.

Бэлль поспешила вниз.

В кухне она обнаружила полностью одетого Джимми в компании Ноя и широко зевающего полуодетого Гарта.

— Ной был в полиции. Он узнал последние новости, — сказал Джимми.

Бэлль поставила чайник на огонь. Иногда ей казалось, что она превращается в Мог, потому что та всегда готовила чай в сложные и важные моменты своей жизни.

— Извините, что разбудил вас, но я решил, что вам это важно будет узнать. Вчера вечером арестовали Слая, — сказал Ной. — Подозреваю, он уже «запел», поскольку только от него полиция могла узнать, что Кент собирался вчера вечером в «Жемчужину», чтобы забрать барыши. Почему его не арестовали, когда он вошел, можно только догадываться. Чертовы тупицы! В любом случае полицейские ввалились в «Жемчужину», как кавалерийский отряд. Если говорить откровенно, подозреваю, они не ожидали, что Кент будет вооружен пистолетом. Он сидел в комнате наверху, которая явно служила ему кабинетом. Кент услышал шум, попытался выбраться через окно, а когда вошел констебль, застрелил его.

— Насмерть?

— Мертвее не бывает, — угрюмо произнес Ной. — Погибший полицейский был еще молод, трое его детей остались сиротами. Представляете, какая началась суета? Как ни крути, а это заведение похоже на кроличью нору: узкие коридоры и маленькие комнатки. Вопящие девушки, мужчины, пытающиеся натянуть на себя одежду и улизнуть, пока их не стала допрашивать полиция, — настоящий кошмар. Кенту удалось выбраться через окно на крышу. Потом он побежал по улице, оставив с носом полицейских, которые торчали у «Жемчужины».

— Значит, его все еще ищут? — взволнованно спросила Бэлль.

— Да, на него устроили настоящую облаву. Всех полицейских Лондона подняли на ноги. Ничто так не объединяет ряды полиции, как убийство их коллеги.

— Если они знали, что Кенту принадлежит «Жемчужина», почему не обыскали ее раньше? — спросил Джимми.

— Не думаю, что полиция располагала этой информацией. Владелицу «Жемчужины», Перлу, арестовали. Рискну предположить, что она слишком боялась Кента.

В кухне появилась Мог. Ее лицо побледнело от испуга.

— А куда подевались девушки Перлы? — спросила она.

Ной пожал плечами.

— Понятия не имею. Когда я шел сюда, вокруг здания стоял полицейский кордон. Если у девушек есть хоть капля здравого смысла, они будут некоторое время держаться подальше от «Жемчужины».

— Это их дом, Ной, — напомнила ему Бэлль, воскрешая в памяти убийство Милли: сколько было слез и ужаса, однако девушкам, по крайней мере, разрешили остаться в борделе. — Там все их вещи. Многим из них вообще некуда идти.