– Я похож на сумасшедшего?

– Нет, но это ничего не значит. Ты ведь был в здравом уме и когда приехал за мной в Кентербери, и когда отправился выручать Уильяма, которого захватили королевские лесничие.

Фульк взял жену за плечи:

– Даже если бы я жаждал драться, то все равно бы не стал, поскольку и так сейчас, скорее, обуза для остальных. Признай за мной хоть толику здравого смысла!

– А то я тебя не знаю. Ты не будешь сидеть спокойно и смотреть, как другие сражаются, если только тебя не привязать к скамейке десятью ярдами веревки. – У Мод на глазах заблестели слезы тревоги.

– Конечно, я не буду сидеть и смотреть! Мне есть чем заняться: организовать вторую линию обороны, например. Если захватчики прорвутся, их надо удержать. Все лучшие бойцы – на стене, но это не значит, что оставшиеся не способны за себя постоять.

Мод сжала губы и кивнула. По крайней мере, Фульк не будет перегибаться через парапет с мечом в руках – в отличие от Жана.

– Где твой младший сын? – спросил Фульк Уну.

– В зале. – В глазах у нее забрезжил страх. – Ради Христа, ты же не потащишь Коллума наружу сражаться?

– Я бы ни за что не стал подвергать ребенка опасности, но людям нужен, как бы это лучше выразиться… объединяющий символ. Они сражаются за наследника О’Доннелов, а не за кучку нормандцев, которых неделю тому назад никто из них и в глаза не видел.

Уна тревожно покачала головой:

– Делай, как считаешь нужным, но если с мальчиком что-нибудь случится, я тебя своими руками убью.

– Не потребуется, – мрачно заверил ее Фульк. – Если что-то пойдет не так, я и сам вскоре буду мертв.

С этими утешительными словами он оставил двух женщин у котла и отправился дальше.

Желая увидеть тринадцатилетнего сына Уны, Фицуорин отправился в зал, но нашел там только служанок, усердно нарезающих на бинты льняные тряпки. Прижав руку к ноющему боку, Фульк в поисках темноволосого хрупкого мальчика обшарил все углы и закоулки. Дальше шли спальни, но и здесь его не было. Зато Фульк обнаружил скомканную и брошенную льняную рубашку, в которой спал Коллум. Скомкав рубашку в руке, он вернулся с ней в зал и осторожно подошел к двум огромным серебристо-серым волкодавам, дремавшим у огня.

– Искать! – скомандовал он, сунув рубашку под любопытные влажные носы. Собака постарше вскочила. – Искать! – повторил Фульк, тряся рубашкой у нее под носом.

Собака принялась рыскать по полу. Она зарывалась носом в тростник и лизала его. Потом, заскулив, перебежала из одного конца зала в другой, делая зигзаги, как при охоте на зайца, после чего стрелой вылетела за дверь, во двор замка. Молодой пес последовал за ней, резвясь и играя, пытаясь подражать старшей подруге – старательно, но неуверенно. Фульк стиснул зубы и, пренебрегая болью в боку, которая вспыхивала каждый раз, стоило ему только вздохнуть поглубже, побежал на улицу.

Собака постарше некоторое время тщательно обнюхивала двор, траву, втоптанную множеством ног в твердую, как глина, грязь. Затем забегала кругами, и Фульк уже забеспокоился, что она потеряла запах мальчика среди беспорядочного нагромождения множества других запахов, но тут собака снова устремилась по прямой в сторону крепостной стены. Фульк от души чертыхнулся. Ну и ну, из всех мест парень отправился в самое опасное, да еще и без доспехов!

Изо рва под палисадом внезапно раздался слаженный вой голосов, а вслед за ним – звук мощного удара дерева о дерево: это осадные лестницы стукнулись о верх укреплений. В воздух взвились метательные снаряды – куски камня размером с яйцо, выпущенные из пращей, и горшки с известью, которые от удара разбивались, рассыпая порошок прямо в глаза защитникам. Сверху по крутой дуге падали стрелы. Их, благодарение Богу, было не много, хотя, как известно, иной раз и одной стрелы вполне достаточно, чтобы нанести непоправимый ущерб.

Прямо над Фицуорином разбился на ступеньках горшок с известью, наполнив воздух удушающим белым порошком. Фульк прикрыл лицо рукавом и, спотыкаясь, преодолел последние несколько ступеней до настила. Собаки с визгом убежали.

– Милорд, вам нельзя сюда! – крикнул Ральф Грас.

Прямо перед ним несколько солдат зацепили крюком верх лестницы и пытались сбросить ее в ров вместе с грузом стремительно карабкающихся по ней людей.

– Я пришел за мальчиком! – кашляя, выговорил Фульк. – Где мальчишка?

– Какой мальчишка?

– Коллум О’Доннел, кто же еще!

– Он разве здесь, наверху?

– А где же еще! – прорычал Фульк.

Ральф внезапно рванулся вперед и нанес удар мечом. Послышался пронзительный крик, и ирландец, появившийся на самом верху лестницы, рухнул вниз, увлекая за собой нескольких человек, поднимавшихся следом. Два сержанта отодвинули лестницу и принялись раскачивать ее в разные стороны, пока она не упала вместе со своим грузом и не ударилась о землю с оглушительным грохотом, сотрясшим стену.

Фульк вытащил меч и прошелся по деревянному настилу. Мальчик стоял у выхода на следующую наружную лестницу. Он схватился за острые концы вертикальных опор настила и перегнулся через парапет. Как зачарованный подросток смотрел на кишащих внизу людей. Коллум стоял совершенно безоружный, без шлема и доспехов. Наряд, в котором сын Уны был на свадьбе – котта из ярко-красной шерсти и чуть менее яркий плащ, – делал его прекрасной мишенью.

– Ах ты, дурачок малолетний! – взревел Фульк. – Во имя Господа, что ты здесь делаешь?

Мальчик испуганно поднял глаза.

– Я только… – начал он и тут же замер от ужаса.

Предупрежденный таким образом, Фульк получил преимущество всего лишь в какую-то долю секунды, но опытному воину и этого было достаточно. Повинуясь чутью, он пригнулся и нырнул вперед, одновременно описав внизу дугу мечом, который тут же вонзился в незащищенную плоть.

Наемник вскрикнул и упал. Фульк ударил еще раз, чтобы наверняка обездвижить противника. Мальчик, буквально только что заглянувший смерти в лицо, начал потрясенно хватать ртом воздух. Дыхание вырывалось из его груди с тоненькими всхлипами. Фульк почувствовал, что по боку его опять потекла кровь. Во рту стало сухо, сердце бухало глухо, словно молот.

– Я думал, помогу воинам, – пояснил мальчик, стуча зубами. – Не хотел в зале оставаться. Я ведь мужчина!

– Это не значит, что ты должен забраться на стену и подвергать опасности как себя, так и всех вокруг!

Фульк схватил Коллума за руку и вытащил обратно на двор. Тем временем позади них, судя по звукам ожесточенной битвы, на настил выбрались еще несколько людей О’Доннела.

– Я умею биться на мечах, я уже начал учиться! – не унимался подросток.

В голосе мальчика звенела гордость, но под ней угадывался страх. Фицуорин подумал вдруг, что Коллум стыдился этого страха, что и стало причиной его безрассудства.