— Составить список тех счастливцев, что не лягут спать.

— Ох, графиня, но как же можно составлять список здесь, при всех?

— Верно, нас бы разоблачили. Ваше величество правы.

— Как же быть?

— О, у меня еще одна идея…

— Говорите.

— Мы сейчас будем прохаживаться между группами гостей. Ваше величество предложит мне руку…

— Всегда с удовольствием, графиня, всегда!

— Я буду задерживаться с вашим величеством перед каждой персоной, которую посчитаю подобающей, и, если ваше величество согласится с этим мнением, вы только скажете мне: «Да».

— Хорошо, замечательно; начнем же.

— Начинаем.

— Но, графиня, вам же ни за что всех не запомнить!

— Это у меня-то слабая память, государь? — лукаво усмехнулась графиня Тулузская. — Видно, ваше величество сами забывчивы, если можете сказать такое обо мне.

Король нежно пожал ей руку.

— К тому же, — прибавила она, спеша придать разговору иной оборот, — согласитесь, государь, что я была бы поистине достойна сожаления, если бы не сумела удержать в памяти имен семь или восемь.

— И только всего? — воскликнул король.

— Э, государь, если вы пригласите больше участников, берегитесь: нам вряд ли удастся развлечься.

— Вы, как всегда, правы, графиня.

И, словно нетерпеливое дитя, он повлек графиню Тулузскую к гостям.

Первой, с кем они столкнулись, была мадемуазель де Шароле.

Принцесса смеялась от всей души, ибо эта великосветская дама была и великой хохотушкой. Прекрасные белые плечи принцессы содрогались от смеха, зубы блестели и казались еще белоснежнее по контрасту с ее сладострастными губами, алыми и влажными, будто кораллы, извлеченные из моря.

Графиня Тулузская с улыбкой взглянула на короля.

— Если эта особа и не забавна, — шепнула она ему, — то по крайней мере сама забавляется со вкусом.

— Да, — обронил король.

— Записываю, — произнесла графиня.

Они двинулись дальше и повстречали графа Тулузского, менее чем кто-либо другой подозревавшего об опасности, которая ему угрожала.

Графиня об руку с королем остановилась прямо перед своим супругом с весьма многозначительной улыбкой.

Но король не произнес ни слова.

Графиня упорствовала.

— Ладно, — вздохнул монарх. — Не стоило предлагать мне выбор, графиня, если выбираете на самом деле вы.

— Государь, если в подобных обстоятельствах я сама принимаю решение, вам не на кого пенять за это, кроме как на себя.

— Это еще почему?

— Потому что вы сами виноваты.

— Каким образом?

— Да: вы только что произнесли фразу, которая стала причиной счастья, выпавшего на долю графа Тулузского.

— Ох, да что же это была за фраза, графиня? И как мне теперь принести покаяние?

— Вы сказали, что будет потушен свет.

— Действительно, об этом я говорил.

— В темноте я не смогу быть там без моего мужа.

— Таким образом, графиня, вы меня упрекаете за то, что здесь со мной нет королевы. Я и сам удручен, — продолжал он, качая головой, — мы ведь могли бы затеять этакую семейную выходку… вот забавно!

То был первый случай, когда король отпустил шутку на эту тему.

Графиня Тулузская удивленно посмотрела на него и в свою очередь покачала головой.

— Нет, графиня, — продолжал король, — как видите, мы это плохо придумали. Те, кого выберу я, не будут привлекательны для вас; те же, кого предпочтете вы, окажутся не вполне в моем вкусе. Пусть лучше…

— Говорите, государь.

— Пусть лучше решает случай.

— Но, государь, мы же не можем доверить этот выбор жребию: слишком многие, не получив столь желанного преимущества, станут роптать на судьбу, а тех, кто будет доволен, окажется слишком мало.

— У вас была идея, графиня; теперь мой черед предложить свою.

— О, не сомневаюсь, что королевская идея будет получше моей.

— Хороша она или плоха, я с вами ею поделюсь. Вы мне представите всех мужчин и женщин, выбранных нами обоими; я задам им один вопрос, и в зависимости от своего ответа они будут приняты либо отвергнуты.

— Отлично, государь!

— В таком случае условимся, как действовать.

— Я буду подходить к каждому из гостей и, глядя в упор, спрашивать: «надо ли?»

— В это нет ничего компрометирующего.

— Вот увидите, графиня, сколько окажется людей, которые скажут «нет»… вы увидите.

— А как нужно ответить, чтобы быть принятым?

— «Да».

— И всякий, кто скажет «да», останется с нами?

— Останется.

— Берегитесь, государь, вы очень рискуете.

— Почему, графиня?

— Потому что никто не осмелится сказать вашему величеству «нет».

— Вы так полагаете?

— Я в этом уверена.

— Что ж, вы сами увидите: у меня есть средство.

— Ах, государь, объясните мне, что вы такое задумали, я вас прошу.

— Тем, от кого я хочу услышать «нет», я буду задавать вопрос неприветливо.

— Ах так.

— А тем, кого желательно побудить сказать «да», я стану говорить «Надо ли?» с таким приятным, ободряющим выражением, что это их привлечет. Наконец, если передо мной будет ни то ни сё…

— Государь, я прежде всего замечу вашему величеству, что вам придется действовать так, будто таких здесь нет.

— Почему?

— Потому что я не буду останавливать внимание вашего величества на тех, кто ни то ни сё.

Людовик XV усмехнулся.

— Но прежде всего, — сказала графиня, — пусть будут два места без жребия. Одно для меня…

— Принимается от всего сердца.

— И другое…

— Другое?

— Для господина графа Тулузского.

— Подписано Людовиком, графиня.

— А как быть с этой бедной мадемуазель де Шароле, которая уже была избрана?

— По жребию, графиня, по жребию!

— Ну, посмотрим.

И король с графиней направились к мадемуазель де Шароле.

Принцесса беседовала со своей матерью и герцогом Бурбонским и при этом не переставала смеяться.