После этого он поехал в Швейцарию, где пришел в израильское посольство и предложил свои услуги в качестве переводчика, архивариуса, курьера и т. п. Его поблагодарили и написали рекомендательное письмо в МИД. С этим документом Зеэва Авни (именно тогда он сменил имя) вернулся в Тель-Авив. Теперь у него началась новая жизнь.

В 1950 году его приняли на службу во внешнеполитическое ведомство сначала охранником, затем перевели в экономический отдел.

В 1952 году он выехал в Брюссель в качестве торгового атташе и начальника службы безопасности посольства с правом доступа к сейфу с секретными документами. При этом надо учитывать, что аппарат дипмиссии был малочисленным – три человека вместе с консулом. Поэтому через него шла вся дипломатическая переписка. Другой важный момент – в то время Франция через Бельгию поставляла оружие Израилю в больших количествах, поэтому «Тони» имел доступ к информации по военно-техническому сотрудничеству между Парижем и Тель-Авивом. Именно в это время с ним восстановила связь советская внешняя разведка, присвоив оперативный псевдоним «Чех».

В конце 1952 года он начал оказывать услуги «МОССАДу», выполняя обязанности курьера и регулярно встречаясь с представителями почти всех западноевропейских резидентур. Кроме этого, он выполнил первое самостоятельное разведывательное задание «МОССАДа».

Узнав, что египтяне ищут специалистов, которые помогли бы им наладить собственное производство оружия и боеприпасов, в «МОССАДе» решили направить в Египет в качестве таких профессионалов двух бывших нацистов, предварительно договорившись с ними, что они будут исправно поставлять отчеты о проделанной ими работе по определенному адресу. Но суть идеи заключалась в том, чтобы немцы, исправно выполняя работу разведчиков, и не подозревали бы, что работают на Израиль. Следовательно, для их вербовки нужен был человек, как можно меньше похожий на израильтянина, – обладающий европейским лоском, говорящий по-немецки и по-французски без акцента и т. д. И Зеэв Авни просто идеально подходил для такой роли. Понятно, что «Тони» с радостью согласился выполнить это поручение. Более того, он справился с ним. Правда, через какое-то время египтяне разоблачили этих агентов.

В 1953 году «Тони» был направлен торговым атташе в Югославию и Грецию. Там он продолжал выполнять задания «МОССАДа» и одновременно работать на советскую разведку. Находясь на дипломатической службе в Белграде, «Чех» регулярно передавал в Москву образцы кодов и шифров, использовавшихся «МОССАДом» для связи с агентурой в Афинах и Белграде. Авни раскрыл всю израильскую агентурную сеть, действовавшую во Франции, Германии, Греции, Италии, Швейцарии и Югославии!

Может быть, через несколько лет он бы сделал карьеру во внешнеполитическом ведомстве и стал бы самым высокопоставленным дипломатом-шпионом в истории «холодной войны», если бы не совершил роковую ошибку.

В апреле 1956 года Авни неожиданно попросил у начальства разрешения поехать в отпуск в Израиль «по семейным обстоятельствам». По его словам, у его восьмилетней дочери от первого брака возникли серьезные проблемы со здоровьем, и бывшая супруга стала настаивать на его приезде. Однако вскоре после приезда он явился в главный офис «МОССАДа» в Тель-Авиве и написал записку главе «МОССАДа» Исеру Харелю с просьбой выкроить время для личной встречи. В той же записке Авни сообщал, что хотел бы обсудить с Харелем три вопроса: во-первых, возможность его перехода из МИДа в «МОССАД», во-вторых, возможность создания агентурной сети «МОССАДа» в Югославии, а в-третьих, возможность продолжения работы с двумя бывшими нацистами, которые были депортированы из Египта.

Именно эти просьбы заставили Исера Хареля решить, что проситель и есть человек, ставший причиной многочисленных «провалов» израильской разведки. Правда, у него не было никаких доказательств. И тогда он решил рискнуть и заставить Зеэва Авни признаться. Для этого он пригласил «Тони» для беседы на конспиративную квартиру. Вот что произошло дальше:

–  Ты подонок, советский шпион, работающий на Москву с самого своего приезда в страну! – бросил Харель в лицо Зеэву Авни, едва тот вошел в комнату.

В комнате на какую-то, казалось длившуюся целую вечность, минуту воцарилось молчание, а затем Авни сказал:

–  Да, вы правы: я действительно советский разведчик, но больше вы от меня ничего не узнаете!

«Повторю, у меня не было против него никаких фактов, и, если бы он в самой категоричной форме отверг бы это мое обвинение, на этом все бы и кончилось. Но он признался!» – пишет Исер Харель.

«Заявление Хареля повергло меня в шок, – вспоминает в своих мемуарах Зеэв Авни. – Я был уверен, что «МОССАД» не может выдвигать подобные обвинения против высокопоставленного сотрудника МИДа без всяких оснований, и решил, что у них вполне достаточно фактов для моего ареста. Значит, нужно было выиграть время, понять, какими фактами против меня они располагают, и уже на основании этого выстроить линию защиты. И я решил признать справедливость их обвинения, но ни в коем случае не открывать им известные мне тайны.

Был еще один момент, который толкнул меня именно на такой шаг. Я понял, что нахожусь на явочной квартире, где они могут сделать со мной что угодно. В том числе и убить, и никто об этом не узнает. Поэтому мне хотелось как можно скорее оказаться в обычной тюрьме, где я бы чувствовал себя более защищенным…»

Однако Харель не спешил и после сделанного Зеэвом Авни признания вдруг заявил, что если тот сейчас расскажет все о своей деятельности против Израиля, то он не станет его даже арестовывать – сразу после этого Зеэв отправится домой, а затем, возможно, и вернется на работу в Белград. Самое любопытное, что, говоря все это, Харель был искренен: он надеялся, что Зеэва Авни можно перевербовать и превратить в «двойного» агента. Но Авни решил, что Харель хочет воспользоваться его замешательством и обмануть его, а потому от предложенной сделки отказался.

После этого был арестован. Началось следствие. Закрытый процесс по этому делу, о котором не сообщалось в СМИ, проходил в Иерусалиме в августе 1956 года. Представитель обвинения Хаим Коэн требовал признать Зеэва Авни виновным по трем пунктам: измена родине, нанесение серьезного ущерба безопасности Израиля, передача в руки третьих лиц секретной информации, которая привела к арестам и подвергла опасности жизни людей, работавших на Израиль. По каждой из этих статей Зеэву Авни грозило 14 лет тюремного заключения, и таким образом, Коэн требовал осудить его на 42 года тюрьмы. Однако судья Биньямин Леви прекрасно видел всю шаткость представленных обвинением доказательств и потому приговорил Зеэва Авни только к 14 годам тюремного заключения.

В 1965 году досрочно освобожден из тюрьмы Рамлеж за примерное поведение.

С 1967 года – врач-психотерапевт, имел свою клинику в Тель-Авиве.

В 1993 году написал книгу воспоминаний «Под фальшивым флагом».

Умер в 2001 году[481].