Он умер, бедняга, как мученик своего нового богатства, от второй поездки на Ямайку.

Я б землю Делорэн отдал,

Чтоб Масгрейв из могилы встал[127],

т. е.:

Я б сахарный тростник отдал,

Чтоб Льюис из могилы встал».

(«Разрозненные мысли», № 17).

«Мне думается, что если бы сочинительница написала правду и только правду — всю правду, — роман получился бы не только романтичнее, но и занимательнее». — Муру, 5 декабря 1816. «Что касается сходства, — продолжает Байрон, — то его нельзя было и ожидать — для этого я недостаточно долго позировал». Намек на Каролину Лэм и «Гленарвона» был включен во вторую песнь «Дон-Жуана» (CC–CCI):

И вспомните, как часто мы, мужчины,

Несправедливы к женщинам! Не раз,

Обманывая женщин без причины,

Мы учим их обманывать и нас.

Скрывая сердца боль от властелина,

Они молчат, пока приходит час

Замужества, а там — супруг унылый,

Любовник, дети, церковь и… могила.

Иных любовная утешит связь,

Иных займут домашние заботы,

Иные, на фортуну осердясь,

Бегут от положенья и почета,

Ни у кого из старших не спросясь,

Но этим не спасаются от гнета

Условностей и, перестав чудить,

Романы принимаются строчить.

Устно же Байрон иронически уверял, что изображен в романе «симпатичным малым».

…«Байрон начал прозаическую повесть — слегка затушеванную аллегорию своих матримониальных дел, но, узнав, что леди Байрон больна, бросил рукопись в огонь». — Об этом известно со слов Мура: Байрон пересказал, применив к своим обстоятельствам, новеллу Макиавелли о браке демона Бельфегора, который вскоре бежал от жены обратно в ад. Узнав о болезни бывшей жены, Байрон в последний раз посвятил ей стихотворение (опубл. 1831):

Скорбела ты — и не был я с тобою,

Болела ты — и был я вдалеке;

Я мнил, что место боли и тоске —

Лишь там, куда заброшен я судьбою.

Ужель сбылось пророчество? Того,

Кто меч извлек — он ранит самого.

Меж тем как сердце стынет — бездыханно,

Отчаянье все грабит невозбранно.

Мы смерть зовем не в бурю, в грозный час,

Но посреди затишья рокового,

Когда всего лишились дорогого

И теплится остаток жизни в нас.

Теперь отомщены мои обиды:

В какой ни укорят меня вине —

Творцом не ты дана мне в Немезиды:

Орудье кары слишком близко мне.

Кто милосерд — тех небо не осудит,

Всем воздано по их заслугам будет.

Ты изгнана в ночи из царства сна,

Пускай тебе все льстило без изъятья —

Неисцелимой мукой ты больна,

Ты изголовьем избрала проклятья.

Ты сеяла — и должен был страдать я,

И жатву гнева ты пожать должна.

Я не имел врагов, тебе подобных,

Я защититься мог от остальных,

Им отомстить, друзьями сделать их,

Но ты была в своих нападках злобных

И слабостью своей ограждена,

И нежностью моей, что не должна

Была б иных щадить — тебе в угоду;

И в правоту твою поверил свет,

Что знал грехи моих минувших лет,

Когда во зло я обращал свободу.

На основанье этом возведен

Мне памятник тобой — грехом скреплен.

Как Клитемнестра, мужа палачом

Духовно ты была[128], клевет мечом

Надежду, честь, покой — ты все убила,

Что вновь расцвесть могло б для бытия,

Когда б их безвозвратно не сгубила

Измена хладнокровная твоя.

Ты добродетель сделала пороком:

За месть — теперь, за будущий барыш

Продав ее, в спокойствии жестоком

Ее ценою ты меня казнишь.

С тех пор, как ты пошла кривой дорогой,

С правдивостью ты разлучилась строгой,

Присущею тебе, и глубины

Не сознавая собственной вины —

С двусмысленностью утверждений диких

И дум, достойных Янусов двуликих,

С обманами поступков и речей,

Со взором знаменательных очей,

Что осторожность выставив предлогом,

Безмолвно лгут из выгоды во многом —

Со всем мирится нравственность твоя.

Любым путем ты к цели шла желанной,

И вот к концу приводит путь избранный.

Как ты со мной — не поступил бы я!

(Пер. О. Чюминой)

Джон Хукем Фрир (1769–1846) — британский дипломат и писатель (см. с. 220), работал в Лиссабоне, Мадриде, Берлине и вновь в Мадриде, однако его карьера оборвалась, когда Фрира обвинили в том, что он во время наступления Наполеона своими советами подставил английскую армию под удар (из-за чего в черновиках «Чайльд-Гарольда» Фрир назван «неумехой»). Последнюю четверть века он провел на Мальте, переводя Аристофана и изучая еврейский и мальтийский языки. Временами Фрир наезжал в Лондон и однажды заметил, как меняются времена: прежде великие поэты были слепы (Гомер и Мильтон), теперь — хромы (Скотт и Байрон). В 1817 т. Фрир опубликовал поэму, о которой здесь рассказывает Ли, — пародийный эпос «Проспект и Образец задуманного Национального Опуса, долженствующего заключить в себе наиболее примечательные подробности касательно короля Артура и его Круглого Стола». Пьеса Фрира «Скитальцы» процитирована в предисловии к «Чайльд-Гарольду».

…шуточными рифмами в стиле Огдена Нэша… — Огден Нэш (1902–1971) — американский поэт, автор иронических стихотворений с неожиданными и каламбурными рифмами.

Луиджи Пульчи (1432–1484) — итальянский поэт, автор ирои-комической поэмы «Моргайте Маджоре» (1483), первую песню которой Байрон перевел.

…эпиграф к ДЖ, взятый из Горация… — «Трудно по-своему выразить общее…» («О поэтическом искусстве», 128; пер. А. Фета).

…domestica facta… — «Воспеть домашние наши явленья…» (там же, 287).

С. 393. Ватерлоо! Я не стану вновь чтить твою память… — Байрон посвятил великой битве «Оду с французского» (1815):

О Ватерлоо! Мы не клянем