Завет и мифология. Проблема демифологизации новозаветного провозвестия // Там же, с. 96.

594

Протоиерей Сергий Булгаков. О чудесах евангельских (1931 г.) М., 1994, с. 16, 63 соотв.

595

Там же, с. 69.

596

Это наряду с несторианским пониманием Крещения и сползающей порой в докетизм феноменологией. Церковный пурист нашел бы в «Иисусе Неизвестном» пышный «букет ересей», не будь книга Мережковского вольным философским построением.

597

Штайнер Р. Христианство как мистический факт и мистерии древности. Ереван, 1991, с. 90–91, 104 соотв.

598

Там же, с. 104.

599

Там же, с. 102, 103.

600

Штейнер именует Его здесь «посвятителем» (с. 103 указ. изд.).

601

«События в Евангелиях надо вообще понимать не исторически, как если бы они имели значение лишь фактов чувственного мира, а мистически. Их надо брать как переживания, требующие для своего восприятия духовного созерцания». Кто это сказал – феноменолог Мережковский? – Нет: оккультист Штейнер (указ, изд., с. 91). Чудо – «внешнее событие, хотя и совершенно реальное на физическом плане, тем не менее, как таковое, служит лишь символом», Ну, это-то – слова символиста Мережковского? – Никоим образом: теософа в ту пору Штейнера (там же, с. 102).

602

Именно Мережковский (а не Горький) идейно стоит у истоков существующей по сей день книжной серии «Жизнь замечательных людей».

603

В этом смысле – «конкретный идеалист» ещё до Флоренского, своего блестящего последователя.

604

Неоднократно Мережковский цитирует стих Вёргилия «Зришь ли, как всей своей тяжестью зыблется ось мировая?»

605

Я сейчас имею в виду развитие лишь русской мысли, по разного рода причинам вполне автономное.

606

Мережковский подмечает, что Иисус «Богом никогда не называет Отца» (с. 99).

607

«Днесь спасения нашего главизна, ⁄ и еже от века таинства явление, ⁄ Сын Божий Сын Девы бывает, ⁄ и Гавриил благодать благовествует. ⁄ Тем же и мы с ним Богородице возопиим: ⁄ радуйся, Благодатная, Господь с Тобою».

608

См., например, трактаты Флоренского «Смысл идеализма», «Моленные иконы преподобного Сергия», «Иконостас».

609

Это и естественно: весь религиозный проект Мережковского, как я не раз замечала, по своему смыслу – протестантский.

610

Всё же основное имя Героя Мережковского – это Иисус, указывающее на Его человечность «как у всех».

611

Использую здесь категорию бахтинской теории романа

612

В книге 1900 г. о Толстом и Достоевском.

613

Так Мережковского называл Бердяев, а вслед за ним – другие их современники.

614

Даже в Христовых Страстях экзегет умудряется отыскать признаки греховнейших аффектов.

615

Шестов Лев. Афины и Иерусалим. Ч. II // Шестов Лев. Сочинения в двух томах. Т. I. М., 1993, с. 468.

616

Там же, с. 656.

617

Интересно осмысление Мережковским «двойничества» Иисуса в духе имяславия. Имя разбойника – бунтовщика В арравы, которого иудейская толпа предпочла Иисусу, этимологически означает «Сын Отца» – «Сын Божий», – а это «одно из прозвищ Мессии». Ориген, читавший «лучшие кодексы Матфея», с удивлением свидетельствовал, что полностью разбойник звался «Иисус Варрава», – он был «страшным тёзкой» истинного Сына Божия. Мережковский трактует эти совпадения – «дьявольскую игру слов» на Голгофе – как явление двойничества: Господь и Варрава – «два “Христа”», два «Освободителя», – один ради небесного, другой – ради земного идеала. Иудеи (а с ними и всё человечество, утверждает Мережковский) совершили свой выбор – Сыну Божию предпочли сына дьявола (с. 564).

618

По Мережковскому, Христос освободил человечество не только от религиозного Закона: здесь, уже явно в духе Шестова, он расширяет Декалог до закона причинности. Освобождение от смерти – лишь частный, хотя и центральный случай этого освободительного Христова деяния, благодаря чему над закономерностью ставится чудо, однако нового – не магического типа.

619

Вместе и зверей: миф Мережковского о зверином шествии и служении животных Второму Адаму был обсужден мною выше.

620

Каким людям? – Такой наш вопрос неизбежен, если учесть пустынность обстановки Искушений у Мережковского. Писатель словно имеет здесь в виду зрителей организованного им самим действа, а не иудеев – современников Иисуса.

621

Полная Луна зато озаряет Ершалаим в «романе о Понтии Пилате», а также московские улицы в «Мастере и Маргарите». Посещение Москвы Воландом, конечно, не случайно приурочено у Булгакова к иудейской Пасхе: «великий бал у Сатаны» – это пасхальное празднество с кровавой жертвой (барон Майгель). Усматривать ли здесь антисемитский выпад или апологию Воланда, вершащего справедливый суд над московской мразью, по-видимому, предоставляется Булгаковым читательской свободе.

622

Мережковский Д. Толстой и Достоевский // Мережковский Д. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М., 1995, с. 201, 258.

623

Там же, с. 266.

624

Недавно почивший русский богослов, митрополит Антоний Сурожский, выдвинул – в связи с крещением Господа – яркий, зримый образ: воды Иордана, где крестились – омывались люди, были насыщены, осквернены грехами всего человечества. В эту самую, мистически грязную воду входит Господь и вольно берет на Себя всю эту людскую скверну, дабы уничтожить ее, испытав Сам, в Своей собственной жизни и смерти, все последствия греховности человеческой природы. Безгрешный, Он испытывал одни только страдания, порожденные грехом, будучи чужд греху бытийственно, метафизически. Греховность же хотели бы навязать Богочеловеку наши новые богословы – Шестов и Мережковский.

625

Иисус Мережковского посвящен, кроме таинства ессеев, так же и в таинства Вакха (см. анализ чуда в Кане и Тайной Вечери в «Иисусе Неизвестном»), Деметры и Персефоны – т. е.