Агилера, Талли и Кларик выстроились перед Эйлле, демонстрируя его положение — сами, без приказа. Солнце, освеженное и неистовое, слепило глаза. Ветер порывами налетал со стороны моря, неся густой запах пропитанных солью водорослей.

— Откуда они знают? — спросил Кларик, не оглядываясь. — Двадцать лет провел бок о бок с джао и до сих пор не понял… Как вы умудряетесь знать, когда и что делать, причем без часов? — он махнул в сторону термакадамового поля, которое тянулось до самого океана и быстро заполнялось кораблями. — Поразительно. Как стая птиц или косяк рыбы. Раз — и все на месте, и никто ни в чем не сомневается. Здесь, наверно, не одна сотня кораблей! И все собрались за какие-то полчаса.

Постоянно зависеть от механического приспособления, которое нужно настраивать и поддерживать в рабочем состоянии, иначе никогда не будешь знать, когда действовать? Эйлле коробило при одной мысли об этом. Чтобы успокоиться, он провел пальцами по нарезкам на своем бау.

— Они прилетели, когда завершилось течение.

— Но откуда они узнали?

— Почувствовали, — ответил Эйлле. — Как вы чувствуете голод, усталость или радость.

Краем глаза он заметил выражение их лиц. Объяснений явно недостаточно, но он не представлял, что еще можно добавить.

Группа джао, которая до сих пор держалась особняком, собралась и направилась в сторону Эйлле. В стороне стоял старейшина Дэу кринну ава Плутрак, молчаливый, в нечитаемой позе. Эйлле сделал над собой усилие и почувствовал, как спокойствие разливается по всему телу — до самых пальцев, до кончиков ушей и вибрис. Да, он действовал не по обычаю, но не сделал ничего дурного. Витрик обязывал его спасти этот мир от Экхат, использовав все средства, которые были в его распоряжении. И он сделал это. Когда стало ясно, что Оппак дурно выполняет свои обязанности, витрик велел Эйлле отстранить Губернатора от власти. И неважно, чем за это придется расплачиваться. Он сделал то, что должен был сделать.

Девять джао, в торжественном облачении, мощные, чей пух лоснился после недавнего купания, остановились перед Эйлле. Какое-то время все девять смотрели на него, словно не видя людей, и их глаза были безмятежными и непроницаемыми. Это были Гончие Своры. Каждый из них однажды отказался от связи со своими коченами — каждый по своей причине — и стали, как сказали бы люди, мечом Наукры Крит Лудх. Они служили джао, но не какому-либо кочену. Вступая в Свору, они даже меняли имена.

Наконец их взгляды переместились на его подчиненных-людей. Дольше всего они изучали бау, который Кларик, по настоянию Эйлле, держал в руке. Бау уже изобиловал нарезками, отражающими деяния Кларика в Салеме и в фотосфере Солнца. Агилера и Талли неловко переминались с ноги на ногу, но генерал казался совершенно невозмутимым.

— Эйлле кринну ава Плутрак, — произнес один из Гончих Псов — тот, кто стоял впереди. — Вас призывают на совет Наукры для объяснения своих действий.

Он был невелик ростом для джао, широк в кости, с короткими ушами. Его ваи камити выглядел странно, но широкие диагональные полосы намекали на родство с Дэно. Такие же полосы, покрывающие его одеяние, говорили совсем об ином. Это был Наставник Своры, один из членов Круга Стратегов.

— Мы предлагаем рассматривать дело здесь, — объявил Гончий Пес. — Слишком много почтенных собралось здесь, чтобы разместиться на корабле или в здании. У вас есть возражения?

— Нет, — ответил Эйлле. — Этот мир по-прежнему на грани мятежа. Я не могу позволить себе покинуть планету. Мое отсутствие, скорее всего, подтолкнет к действию какую-нибудь группу бунтовщиков. А возможно, и не одну.

Глаза Наставника оставались черными, а поза — безукоризненно нейтральной. Казалось, он что-то обдумывает. Эйлле прислушался к тому, как на берег накатывают волны. Ветер усиливался. Группа пернатых образовала в небе забавное построение — двойная линия, соединенная с одного конца.

— Ваша забота о планете располагает к вам, — произнес наконец Наставник. — Очевидно, при низложенном Губернаторе этими примитивными существами пренебрегали.

— Они отнюдь не примитивны, — немедленно возразил Эйлле, сохраняя позу «спокойствие-и-уверенность». — С этого заблуждения начались все остальные. Подозреваю, что оно возникло из-за гнева, вызванного их активным сопротивлением во время Завоевания.

Кажется, это возражение не оскорбило Наставника. Его поза слегка изменилась, но это было предложение продолжать.

— Их образ мышления кое в чем отличен от нашего, — снова заговорил Эйлле, — но уровень его развития высок. Равно как и их цивилизация. У меня есть основания подозревать, что в некоторых отношениях они даже превосходят нас. Просто это иной образ мышления, иная форма цивилизации. Мы не заметили этого и не пожелали заметить. Итог — те затруднения, в которых мы теперь увязли. Если мы хотим, чтобы люди принесли нам пользу в борьбе с Экхат, нам надо это понять. И образовать с ними союз — союз иного рода, чем мы до сих пор образовывали с другими покоренными видами.

— Вы пробыли здесь недолго, — напомнил Наставник. Его тело вновь стало ужасающе невыразительным. Равнодушие и беспристрастность — тоже эмоции, но Эйлле не замечал и их. Похоже, Гончие делали это нарочно, чтобы вызвать замешательство. — Вы действительно уверены, что поняли людей лучше, чем старшие? Такие, как Оппак кринну ава Нарво, который имел с ними дело с самого начала Завоевания? И даже если вы правы — стоят ли они того, чтобы навсегда отказываться от вашего кочена и его связей?

Это был сэнт джин — формальный вопрос, требующий формального ответа. Эйлле закрыл глаза и задумался, как когда-то учила родительская группа. Формальный вопрос, но ответ должен быть отточенным и метким, как удар ритуального кинжала. В самом деле, может ли он знать жителей этой маленькой зелено-голубой планеты — лучше, чем старшие, которые ее покорили и удерживали так долго?

Он подумал о Кэтлин, смышленой, владеющей позами и языком джао. О Талли, который, несмотря на свою непокорность, снова и снова проявлял неколебимую отвагу и чувство долга, достойные джао. О Кларике, который ни разу не позволил себе колебаний, если представлялась возможность принести пользу. И об Агилере, который дорожил правдой даже когда знал, что будет наказан. Разве каждый из них менее достоин, чем джао?

— Да, — по телу разливался покой, его глаза были вновь открыты и, как он догадывался, так же безмятежно черны, как у Наставника. — Я жил с ними рядом, наблюдал, как они внезапно выдают новые идеи одну за другой, точно вспыхивают драгоценные камни на перевязи. Я сражался рядом с ними и видел, как они умирают. Они уникальны и часто непросты, но то же самое можно сказать о любом многообещающем детеныше.

Наставник вновь посмотрел на Эйлле, но по-прежнему оставался в своей не-позе. Поверил он или считает слова отпрыска Плутрака чудовищным заблуждением?

Внезапно вибрисы Гончего Пса дрогнули.

— Оппак кринну ава Нарво в другом месте, — сказал он. — Я приказываю доставить его сюда, после чего мы возобновим разбирательство.