от него, но, тем не менее, отлично от него (51). Только феноменолог и диалектик поймет, что выражение в слове, хотя он и есть сам предмет, не есть, однако, нечто объективное, противостоящее субъективно-психическим актам, как физическая вещь (182). С символом мы входим в сферу языковых явлений, понимая под языком вообще всякую осмысленную выраженность, т.е. не только артикуляцию языком, но жесты, мимику и проч<ее >, – все внешнее, что может быть так или иначе знаком внутреннего (150).

9. Выразительное и вне-выразительное. Можно воплощать эйдос выразительно (224 – 225); логос мифа, эйдоса, топоса и схемы суть вне-выразительные моменты смысла (173).

выше / ниже (верх / низ)

1. Слово рождается наверху лестницы существ, входящих в живое бытие (72). Выше слова нет на земле вещи более осмысленной. Дойти до слова и значит дойти до смысла (173). Слово, и в частности имя, есть необходимый результат мысли, и только в нем мысль достигает своего высшего напряжения и значения (52). Таково «нормальное» и обыденное человеческое слово, не заходящее выше ноэтической энергемы; все низшие энергемы целиком присутствуют в самом обыкновенном человеческом субъекте и человеческом слове (180); мифический момент имени есть вершина диалектической зрелости имени (122).

2. Сущность есть одно, единичность, стоящее выше определения и в этом смысле сверх-сущее (116); первоначальное единство сущности необходимым образом выше самой сущности; оно – единство сущего и не-сущего (109).

3. Поднимаясь выше, мы расширяем ноэму путем все большего и большего исключения меона, т.е. в данном случае «субъективности», – сначала до идеи, которая есть адекватное отражение эйдоса… но можно идти и выше идеи…. Затем, спускаясь ниже, мы можем утерять и знание звуков (188). В слове есть звуки, фонема. Когда мы шли снизу, звуки эти были для нас обыкновенной физической вещью наряду с прочими вещами. В этом значении мы и отметили их как фонему. Теперь, идя сверху, мы прежде всего берем саму предметную сущность и фиксируем в ней те или другие выражающие ее моменты. Эти моменты существуют сами по себе, без всякого иного. Мы берем один такой момент, или энергему, а именно примитивнейший. И смотрим, что получается, если воплотить его в меоне. Видим – получается звуковая оболочка слова (84 – 85). И физическая энергема, и полный симболон указывают на нечто целое, состоящее из звука, т.е. физической вещи (или процесса) и «значения». Но симболон смотрит на слово «снизу», фиксируя прежде всего звуки и уже потом решая вопрос, что они значат или обозначают (84).

4. И вот перед нами иерархия интеллигентных самоутвержденностей: внизу – вещь, которая есть чистое инобытие; вне-интеллигентно зависящая от инобытия (физическая энергема); далее – интеллигентная зависимость от инобытия, т.е. зависимость от чужой интеллигенции (органическая и сенсуальная энергемы); еще выше – вне-интеллигентная независимость (перцептивная и имагинативная энергемы), за которой – интеллигентная независимость (когитация) и, наконец, независимость от самого себя и от своей собственной интеллигентной и от вне-интеллигентной независимости (гипер-ноэтическая энергема) (107).

5. Эйдос, какой бы высоты и сложности он ни был (190). Мы можем брать какой угодно высокий или низкий эйдос (189).

Г

гипер-ноэзис

Гипер-ноэзис есть утверждение себя как себя в качестве начала, не нуждающегося даже ни в каком самоутверждении; гипер-ноэтическая энергема (107); в мышлении ее (т.е. сущности. – В.П.) меньше, чем в гипер-ноэзисе (169). Гипер-ноэтический (момент. – В.П.), будучи и вообще супра-интеллигенцией, есть, конечно, момент и гипер-ономатический (105). Имя есть и та сила, которая ведет Интеллигенцию к Сверх-Интеллигенции, к Гипер-Ноэзису, к Экстазу умному (176).

гипостазирование

Гипостазирование, т.е. утверждение в виде самостоятельной вещи (72); гипостазирование генезиса в виде некоего ставшего, некоего факта, некоего тела (112). Гилетическая гипостазированность (129); гипостазированная инаковость эйдоса (116); меонизированный и гипостазированный логос (197); перенесение на логос всей эйдетической реальности ведет к гипостазированию абстрактного, и цельный, живой предмет превращается в формальный, пустой и абстрактный предмет (135). «Факт» есть инобытие эйдоса, его гипостазированная инаковость (150); гипостазированная инаковость смысла (197); сущность всякого конструирования заключается в выделении из общей сущности того или другого ее момента в качестве самостоятельного и изолированного целого, т.е. в гипостазировании этих моментов (225).

глубинный (глубже)

В мифе логос оперирует с цельными органически-жизненными данностями, глубже и за которыми уже нет больше ничего, что могло бы быть открыто человеческому сознанию (207); как бы ни мыслил я мира и жизни, они всегда для меня – миф и имя, пусть миф и имя глубокие или не глубокие (203). Реальное, жизненное и адекватное знание будет только тогда, когда я зафиксирую не только цельный лик, но и все те глубинные возможности, которыми он принципиально располагает, и которые так или иначе, рано или поздно, могут в нем проявиться. Это и значит зафиксировать миф данного предмета и дать ему имя (202); она (т.е. жизнь. – В.П.) – неисчерпаемая темная глубина непроявленных оформлений (50). В глубине этой общей языковой стихии мы отчетливо теперь различаем основные пласты, которые его охватывают, содержатся и заново определяются (195); наше, человеческое, слово резко и глубоко отличается от всех других типов слова (173). Образное представление есть самоотнесение, самоотождествление, но проведенное не до последней глубины (98); глубина чувства (52).

глухонемой (глухой)

Человек, для которого нет имени, для которого имя только простой звук, а не сами предметы в их смысловой явленности, этот человек глух и нем, и живет он в глухонемой действительности (41). Без имени – было бы бессмысленное и бездумное столкновение глухонемых масс в бездне абсолютной тьмы (176 – 177). Глухие народные массы (177).

гносеология

Метафизикой я называю гносеологию потому, что она обычно исходит из противостояния субъекта и объекта, из вещного раскола знания и бытия, что, несомненно, является или сознательным, или бессознательным вероучением, а не фактической действительностью (54 – 55).

говорить

Символ становится живым существом, действующим, говорящим (119). Всякая энергия сущности есть язык, на котором говорит сущность с окружающей